|
|
Культорология
ПРОБЛЕМЫ САМОСОЗНАНИЯ В СРЕДНЕВЕКОВОЙ МЫСЛИ О ЧЕЛОВЕКЕ И КУЛЬТУРЕ
Автор: Нигяр ЭФЕНДИЕВА Город
: Baku Страна : Azerbaijan
Страницы
:
1
::
2
Философская мысль средних веков, как на Западе, так и на Востоке, была неразрывно связана с религией. Из истории известно, что в преддверии гибели античного мира, в древнеримском обществе наблюдался рост субъективизма, проявлявшего себя в привилегированном отношении зажиточных горожан к своим общественным позициям. Попытки анализировать внутренний мир собственной личности стали весьма популярным направлением древнеримской философии. Тем самым античная философия обогатилась новыми взглядами и проблемами. Одной их этих проблем было понятие о грехе.
Следует отметить, что понятие о грехе, его разновидностях и типах, существовало еще в период первобытнообщинного строя. Однако, древнеримское восприятие греховности в корне отличалось от аналогичных представлений предшествовавших исторических эпох. Позже, когда грех превратился в центральную проблему христианской теологии, возник целый ряд философских откровений и объяснений, которые легли в основу новых аспектов в самосознании человека.
Существует индивидуальный и коллективный подход в восприятии понятия о грехе. Комплекс неполноценности, связанный с категорией греховности в индивидуальном и национальном сознании стал всеобщим достоянием философов благодаря известного психолога Адлера. В настоящее время допускается возможность существования комплекса неполноценности на уровне нации. Если проанализировать средневековое еврейское национальное сознание, то нетрудно заметить, что идеология греха, национальный комплекс и мессиaнизм положили глубокий отпечаток на историю этого народа и стали для него важным детерминантом. Евреи, будучи «избранным народом» Яхве, - иудейского бога, неповиновались ему, нарушая тем самым договор, якобы заключенный между ними. Такое убеждение проходит красной нитью через всю историю иудейской философской мысли. Таким образом, еврейское сознание философски и теологически интегрировав полюсы неполноценности и национального достоинства создало особую, как бы обособленную ситуацию национального самосознания.
В формировании традиционного европейского самосознания образ врага выступает в роли активного составного компонента. Материалом служил исламский мир. Захват Андалузии мусульманами, присоединение цельных христианских народов в состав Османской империи усиливало «христиано-мусульманскую» оппозицию. Идеи освобождения Иерусалима, его «отбивания» у мусульман, «очищения» Андалузии от мусульман, превращения Европы в мощную, противоборствующую с миром Ислама базу глубоко проникли в европейское сознание. Эти идеи были настолько активны, что позже привели к формированию таких идеологических структур, как Евроцетризм, Европейский дом и т.п.
Появление теории о европейской цивилизации возникло не в средние века, как склонны считать некоторые философы, а в канун эпохи Просвещения. Первыми эту идею разработали английские мыслители – Шефтсбери, Локк, Кларк, Бетнам. Позже Бейл, Руссо, Вольтер и другие занесли идеи европейской цивилизации во французские общественные круги. Разумеется, данная теория корнями уходила в средневековье, в период, когда ненависть к Халифату, к Османской империи, а также страх перед ними, были особенно сильны. Однако, при всем этом, европейский мир перенял от ислама и ряд положительных особенностей. Европа долго пользовалась открытиями, сделанными восточными учеными. Взгляды некоторых восточных мыслителей, таких, как ибн- другие, оказали существенное влияние на формирование мировоззрения европейских теологов. Однако наиболее значительное влияние Востока на Запад все же было скомпоновано на почве ненависти, страха и зависти. Внешнее благополучие современного европейского общества коренится на слепой ненависти и зависти, веками господствовавшими в лучших умах Запада. Желая догнать Восток, Европа оказалась на пути технического развития.
Вопросы индивидуальности и коллективного самосознания своеобразно констатировались на Востоке. В этом плане исламский мир выдвигал свои концепции, которые исходили из могущественного воздействия божьего слова. Проблема греха, вера в судный день, явление Мехти – варианта Мессианизма широко констатировались в теологических школах мусульманского Востока. Однако в мусульманской философской мысли идея греховности не получила той критической оценки, которая была характерна для Запада.
Грехопадение не рассматривалось как изначальное явление, как это было принято на Западе. Что касается убеждения о привилегированности, о нахождении в более возвышенном состоянии, характерного для мусульманского сознания по сравнению с «неверными», то это носило не этнический, а «общинный» характер. Привилегированными были не арабы, а все мусульмане в целом, они были совершенно уверены в правоте своей религии. Согласно исламу, евреи и христиане нарушали божью заповедь, а огнепоклонники и язычники и вовсе ничего не знали о ее существовании. Духовное преимущество исламской веры было мощным пропагандийским оружием теологов в идеологической борьбе с западным миром. Примечательно, что подлинный ислам никогда не проявлял непримиримости, грубости и вражды в отношении других религий и людских объединений. Ислам всегда был заинтересован в диалоге и расширении кругозора. Уважение к путнику, проявление интереса к рассказам об инакомыслящем сознании, стали объективными показателями, своего рода симптомами мусульманской культуры.
Нельзя упускать из виду, что в мусульманской философии, исторически всегда существовал мощный идеологический фундамент, на котором строились теории будущих взглядов о национальном самосознании. Были достигнуты результаты в теории и практике индивидуального самосознания. Пользуясь достижениями античного наследия, арабоязычная философия рассматривала человека как микроскопическое существо. Прогрессивной для исламского толка разницей было то, что мусульманские теологи в вертикальной линии размещали человека в центре. Верхнюю часть иерархической системы у исламских теологов символизировал бог, а нижнюю – занимал мир. Человек находился между ними.
Оговоримся, что нечто подобное встречается и в античной философии. Но в отличии от древнегреческой философской мысли в исламе, благодаря взглядам Аттара и его последователей, данный тезис быстро превратился в дискурс «Познающий себя познает бога».
У суфиев существовал мотив, идентичный принципу аннигиляции в буддизме. У суфия, как передает Шах Идрис, собственное «я» раскрывается в трех вариациях: «для меня», «со мной» и «мой» (1).
Эта конструкция интересна для нас с точки зрения рассматриваемой нами темы о национальном самосознании. Самосознание суфиев допускает и поощряет слияние личности с богом. Идеал для суфия есть его растворение в божественной сфере. Тем самым суфий достигает бога и божественных блаженств. Современное восприятие данного тезиса выглядит примерно так: «Умереть в себе, значит жить в народе». Патриотический пафос тезиса заключается в том, что человек жертвуя собственной жизнью за благо народа, за его освобождение, за родину, вечно живет в сердцах, достигая тем самым бессмертие.
В исследовании проблем самосознания велика роль письменных источников – летописей, книг, записок, сделанных путешественниками.
Наибольшее количество книг, рассказавших об этнографических и культурных особенностях мусульманских и немусульманских народов, видимо, написано именно мусульманскими учеными-путешественниками. Как утверждает И.Лакосте только в IX-XIII столетиях арабскими историками было написано свыше 1300 ориганальных книг (2, с.41). Главным призванием этих книг было освещение диковинок, интересных фактов и обрядов, незнакомых или малознакомых заморских стран. Мусульманские путешественники и переписчики любили удивляться и удивлять других. Особое значение придавалось обрядам и особенностям, которые были чужды исламскому быту. Поэтому в средние века жители мусульманских стран знали о других нарядах гораздо больше, чем они о мусульманах. Стиль рассказов мусульманских путешественников был эмпирическим; в отличие от трудов Вико, Вольтера, Монтескье, мусульманские авторы не давали теоретических анализов.
Подробно рассмотрим два известных труда восточных авторов. Один из них «Книга путешествий» ибн-Джубайра, другой опять же «Книга путешествий» Овлия Челаби.
В первом из них ибн Джубайр описывает свое путешествие от Испании до Мекки. Главным мотивом книги служит описание архитектурных достоинств Александрии, Багдада, Мосула, Мекки и других городов, чудные, захватывающие дух детали, и приключения. Много места в книге занимает описывание мечетей, караван-сараев, бань. Но вместе с тем, автор нередко заводит разговор о системе управления городских глав, о психологии и менталитете горожан, об их социальном положении (3, сс.16-17). Если «расшифровать» характер этих повествований, то можно сказать, что основной упор в них делается на чудность, диковинность описываемых событий. Джубайр обычно оставлял без внимания вещи, аналоги которых существовали в его родных краях. Его больше привлекали дивные, диковинные явления и обычаи. Видимо поэтому сюжеты его рассказов иногда получают мифический, фантастический оттенок.
Между Джубайром и Овлией Челеби почти 5 веков разницы. Однако, несмотря на это, принцип строения материала на «диковинном», чудном явлении сохраняется и у него. Это было проявлением своеобразия повествовательного жанра восточного средневековья. Не стоит говорить нам о том, что есть у самих. Интересно слушать то, о чем ни разу не слышали.
Страницы
:
1
::
2
|
