|
|
Портреты
ЭССЕ О ТРИАДИЧНОСТИ В МУЗЫКЕ: В ПАМЯТЬ Е.В.НАЗАЙКИНСКОГО
Автор: Вячеслав МЕДУШЕВСКИЙ Город
: Moscow Страна : Russia
Страницы
:
1
::
2
::
3
 Е.В.Назайкинский вошел в музыковедение с четкой программой экстернализма (стремления к междисциплинарным взаимосвязям), противоставшей духу интернализма — стремлению наук копать обособленные колодцы познания.
Время подтвердило догадку экстернализма о финализации наук: внешнее (поначалу) для данной науки становится внутренним для нее, расширяет ее предмет, дает ей новые цели и исследовательские программы, становится мощным двигателем ее развития.
Здесь — уже на уровне всей системы научного знания — повторяется процесс, имевший место в отдельных науках. Вавилонская математика — пестрая смесь вычислений; греческая — открыла великий принцип выводного знания. Без него непредставима наука Нового времени. И её критерий совершенства тоже — максимум фактов, охватываемых минимумом общих положений.
По какому праву внешнее трансформируется во внутреннее? По праву истины — по закону единства сущего. Для примера: что такое музыкальная форма — только ли обобщение запечатленных в нотах звуковых текстов? Реальный ли это предмет? Нет, это симулякр, которого нет в природе (музыкальная форма без слушателя есть симулякр).
К постижению того внутреннего, которое определяет сложение законов музыкальной организации, Е.В.Назайкинский двигался путем интериоризации («овнутрения») внешнего — путем системного охвата и объединения все новых областей претворенного музыкой жизненного опыта: пространственного, кинетического (двигательного), речевого, культурно-исторического…
Теперь трудно помыслить музыкальную форму без его доказательного разграничения трех ее уровней (фонического, синтаксического и композиционного), на каждом из которых действуют особые психологические механизмы. Увлекала музыковеда идея триадичности. Гирлянды триад украшали его лекции (с триадой упомянутых уровней формы коррелирует, например, триада этос-пафос-логос, или образ-эмоция-мысль)…
Куда объективно ведет исследовательская программа экстернализма, которой Евгений Владимирович посвятил себя?
Она устремляет прежде всего к вопросу о природе единства сущего. Разумное оно или неразумное? Большая наука представила мир наподобие музыкального шедевра, в совершенной согласованности целого и частей, не допускающей фальши. Инструментом тонких расчетов стал антропный принцип: критерием правильности физических теорий служит существование человека. И вот оказалось, что по этому критерию все мировые физические константы (например, постоянная Планка), свойства элементов (например, воды), орбиты и углы вращения планет, парниковый эффект (без него средняя температура воздуха и воды на Земле была бы -190С!) и прочие детали мироздания рассчитаны практически с бесконечной точностью. К примеру, скорость разбегания галактик по закону Хаббла предрассчитана с точностью до 10-60: если шестидесятую цифру после запятой увеличить или уменьшить на единицу, то Вселенная разогреется или охладится до такой степени, что существование человека станет невозможным. Что это за число 1060? 1 Оно в 1043 раз больше числа 1017 — числа секунд в 15-18 миллиардах лет, времени существования Вселенной, по предположению ученых. Представима ли эта бездна секунд? При совместном действии факторов вероятности перемножаются. Если перемножить все на все — какова ж тогда вероятность существования Вселенной? Десять в минус неисчислимой степени. Это означает: мир невозможен! Но он существует? Да, — и это несомненное чудо. Оно абсурдно, если б создателем мира была случайность. Чудо становится возможным только при допущении предрассчитанности мироздания в предкомпозиционной его модели. Кем?
Вот куда ведет принцип единства сущего — к Сущему. Естественные науки ограничены в возможностях. Открытая ими численная предрассчитанность — лишь средство сотворения мира. А цель? Она не выводится из науки, а принимается ею от богооткровенной веры. Антропный принцип подсказан Библией, которая представляет человека венцом творения, центром мироздания. Даже разумные начала невидимого тварного мира, невообразимо превосходящие человека мощью, названы в ней служебными духами. И только необыкновенная красота мироздания, трогательно украшенная колыбель для человечества, заставляет предполагать в последней цели творения любовь Божию, но она выходит за пределы естественных наук. Гуманитарные науки, устремленные к человеку как сердцевине творения, с откровениями веры связаны полнее. Эстетика же своим предметом уже непосредственно имеет красоту.
От элементарных жизненных связей музыки мысль Е.В.Назайкинского восходила к историко-культурному опыту человечества. Это не предел высоты. Историко-культурные прототипы музыкальной логики сами нуждаются в оправдании с более высокой точки зрения. Негоже им превозноситься над истиной, красотой, любовью, над нерушимыми духовными законами бытия, требованиями правды и справедливости. Если культура — не окно в небесную мудрость, — грош ей цена. Музыкальная теория — симулякр без человека. Но она — симулякр и без Бога. Да и сам человек оказывается симулякром без Него.
Потому на следующем этапе экстерналистского расширения науки не избежать проблем онтологии. И перед музыковедением стоит эта задача: изучение претворенного музыкой онтологического опыта человечества…
Онтология — учение о сущем. Оно всецело определяется верой. Материализм, верящий в материальность Всего в его основании, не очень жаловал это понятие, свойственное идеалистической философии, хотя все ж пытался примерить его к себе. На главный вопрос: каково Сущее — есть ли в Нем ум, жизнь, красота? — он отвечал противоречиво и, чтобы не показаться совсем глупым, — уклончиво, не доводя мысль до конца. Мир вечно был мертвый, потом ожил. Законы мирозданию даны никем, случайно сами сложились, рассчитались и тончайшим образом согласовались друг с другом. Вечно существовавшая материя вдруг поумнела. Такая слепая вера абсурдна для здравого ума: с каждым шагом размышлений абсурдность растет в геометрической прогрессии (естественно, материализм не сделал и одного шага, а только, горя темной страстью незнания Бога, внушал свое). Если Сущее изначально и принципиально глупо, то что же в таком случае веками изучает и пытается понять наука — неужели всеохватную вечную глупость? Прекрасен ли мир? Как может быть прекрасно то, что мертво в сердцевине? Да и если сам воспринимающий красоту человек — лишь уникально-разумный прыщ2, случайно вскочивший на коже Земли, через 70 лет лопнувший, растекшись гноем, — какая в том красота? Естественно, оставалось подворовывать категории у разумной веры, попутно понижая их и опошляя в меру понимания потенциально гнойных, а пока думающих кусков материи.
Богооткровенная вера, воздвигшая величайшую цивилизацию, — не оглупляет сущее. Прежде сущего — Сущий. Живя в Своей божественной жизни любовью Ипостасей, Он хочет принять в Свою жизнь новые существа: создал соборного человека по Своему образу, как потенциального бога по благодати, предоставив его богозданной свободе потрудиться ради богоуподобления, ибо любовь есть труд и жертва. Но прежде Он сотворил дивный мир как колыбель для него и как поле деятельности для его свободы, стяжающей благодать и благодатно возводящей его жизнь к последней цели — обожению, как условию жизни в Боге (ради этой школы возрастания Бог даровал тварному миру координату времени, которое само временно — Откр.10:6).
Соответственно в богословии выделяются три главные раздела: догматическое богословие есть учение о Боге, богословская антропология изучает человека, а богословская космология — весь тварный мир.
Свойством онтологичности обладают такие научные теории, в которых не происходит усечения нерасторжимой полноты, но все ее главнейшие отношения сохраняются, пусть если и не в явном виде, то хотя бы в подтексте, как сами собой разумеющиеся, а не сами собой отрицаемые.
С этой точки зрения не онтологическим, ущербным оказывается подход, при котором музыка рассматривается либо сама по себе, либо в отношениях только с человеком, его житейскими проблемами и эмоциями, но упускается то, что и сам человек, и его высокая музыка ищут высшего себя.
И это не просто ошибка. Это коренной изъян, потому что не видеть главного — значит изучать не то, что есть на самом деле, и таким способом, как было сказано, создавать теоретический симулякр, псевдовещь, духовно умерщвляющую человека и его музыку, через развращение ума ведущую цивилизации к развалу, и человечество — к гибели. Такой подход неадекватен музыке и цели человеческой жизни. Как тогда объяснить неоспоримое дыхание чудесности, которая благоуханно струится из всех пор шедевра? Как объяснить вдохновение, которое Рахманинов считал главным содержанием музыки и ее исполнения? Слова «восхищение», «восторг» — тоже были духовными понятиями и означали взятие души в красоту Божьей жизни. От главного никуда не скрыться при всем желании, потому что оно — абсолютный центр. «Человек всегда богословствует о Боге, даже когда гонит Его», — писал митр. Вениамин (Федченко). Даже учение атеизма (как это явлено и в самой этимологии слова) центром имеет Бога, но хочет, чтобы Его не было.
Новоевропейский гуманизм оспорил онтологический статус важнейших категорий, посчитал их результатом человеческого междусобойчика — общественного договора. Раз так, — почему б не передоговориться? Считали прекрасным Моцарта? — Да, пожалуй, гей-парад красочней. Низость никогда не признает благородство. И как удобно ей жить: плюрализм! — что хочу, то и думаю. И делаю. — Никто мне не указ. «Естественное состояние человека — война всех против всех, потому что каждый имеет право на все» — писал в 1651 году Т.Гоббс в сочинении «Левиафан» (1588-1679). «Право каждого простирается настолько далеко, насколько далеко простирается мощь, которой он располагает», — заострят эту мысль Б.Спиноза (1632-1677).
Суть переворота открывается из сравнении светского гуманизма с сакральным. В сердцевине сакрального гуманизма — Богочеловек Христос. В центр светского гуманизма поставил себя еретик. Он-то, самонадеянно возомнив себя мерой всех вещей, и фантазирует напропалую (не замечая, какие невидимые силы на деле подчинили себе его помутившийся без Бога ум). К счастью, его крикливый псевдогуманизм, разрушающий человека, не сразу стал оглушительным, усиленным тоталитаризмом СМИ, — и европейская культура успела родить три великих эпохальных стиля барокко, классицизма и романтизма. Их величественная красота, равно как и деморализация нашего времени, угрожающая существование человечества, — делают возвращение к онтологическому взгляду на мир остро необходимым.
Итак, изучать музыку онтологически — значит видеть во всех ее проявлениях (содержание и форма, жанры, стили, гармония, полифония, композиция, композиционные функции частей, словом, вся ее полнота) высший смысл, последнюю цель, которая одновременно есть и последняя цель жизни, призвание человека. Значит искать в ней служение высшей правде жизни, которая есть красота — явление славы Божьей в мире.
Как отнесся бы к исследованию онтологического опыта в музыке сам Евгений Владимирович? Ответ зависит от его отношения к религии. Оно тоже было направленным и менялось от вопрошающего к утвердительному.
Крещенный в детстве, всю жизнь он шел к сознательной вере. За несколько лет до смерти, совершенно неожиданно, вне всякой связи с ситуацией, Евгений Владимирович спросил меня с необыкновенной серьезностью: “Слава, Вы действительно верите?” Он не был пустословом. И такой вопрос никогда не задал бы из праздного любопытства. В его душе свершались перемены. Самый глубокий ответ на самый глубокий вопрос жизни дает смерть. Евгений Владимирович ушел из жизни тихо, мирно, с упованием как православный христианин, после генеральной исповеди и причастия. Нестерпимые боли, неизбежные при его болезни, чудесным образом не коснулись его. Многие, молившиеся о упокоении его души, ощущали свет и тепло.
Рассмотрим вопрос о триадах, претворенных музыкой. И здесь первоочередная задача состоит, видимо, не столько в использовании и комбинировании триад, сколько в их онтологическом анализе.
Каково происхождение триад и их статус? Триадичность сущего подметили нехристианские цивилизации. В христианской цивилизации их бытие овеяно учением о Пресвятой Троице и словами Христа: «Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа» (Мф. 28: 19). Одинаковым ли образом понимаются триады в разных культурах?
Видя увлеченность Евгения Владимировича идеей триадичности, я подарил ему книгу свт. Николая (Велимировича) «Стеклянные глаза Индии». Только святость могла написать так: не сухим напряжением ума откликается на книгу читатель, а радостным, сладостным пением сердца. Ибо на самом деле книга эта — о Христе, о драгоценности богооткровенной веры, о несказанной ее красоте и спасающей силе. Сравнение с Индией делает наглядным, зримым, очевидным небывалое на Земле чудо. Как откровение воспринимается сравнительный анализ триадичной мысли индийской философии, основанной на раздоре, и тайны Пресвятой Троицы, живущей Любовью, предлагающей и нам войти в эту высшую жизнь.
1.Это не самые большие числа во Вселенной. Вероятность создания простейшей молекулы белка оценивается в 10-240. Всего вещества Вселенной и всего времени ее существования, даже если его измерять в миллионных долях секунды (скорость химических реакций), было бы недостаточно для случайного её образования.. Но белок — не жизнь. Он не может размножаться. Нужна такая же сложная молекула ДНК. Но белок и ДНК написаны в разных кодах — двадцатиричном и четверичном. Для считывания и согласования информации нужны молекулы-посредники… Словом, жизнь должна была возникнуть сразу в целостных её формах. Кто может поверить в случайное создание сети Интернета путем комбинации молекул? Требуется для того слепая материалистическая вера непредставимой мощи! Человеческих сил здесь явно недостаточно — нужна еще помощь бесовских внушений, зомбирующих человека..
2.Сравнение П.Лодыженского.
Страницы
:
1
::
2
::
3
|
