|
|
Теория музыки
НОВЫЕ ПАРАДИГМЫ МУЗЫКАЛЬНОЙ ЭСТЕТИКИ ХХ ВЕКА
Автор: Юрий ХОЛОПОВ Город
: Москва Страна : Россия
Страницы
:
1
::
2
::
3
Сама действительность, и ее удвоение, и ее переделывание требуют от нас символического образа мышления.
А. Ф. Лосев
Редкий период в истории культуры заслуживает эпитета «переломный» с такой ошеломляющей убедительностью, как эпоха ХХ века с его сперва «Новой», а далее и «Новейшей» музыками. Конечно, то, что совершается рядом, всегда кажется современникам особенно значительным, тем более, если они сами затронуты переменами. Поэтому при поверхностном взгляде может показаться, что и катаклизмы ХХ века в искусстве – явление того же ряда, что и новации Бетховена (ноты квартета которого исполнители бросали на пол) или Мусоргского (музыку которого великий композитор П. И. Чайковский «от души» посылал к черту…). И в самом деле, сегодня в одном концерте подряд исполняются произведения Глазунова и Прокофьева (о Первом концерте которого тот сказал, что это «музыка для собак»), Гайдна и Шнитке, даже Штокхаузена и Моцарта.
Но верно здесь лишь то, что даже Новейшая музыка ХХ века постепенно входит в толщу потока музыкальной практики, становится эстетически приемлемой для слушателя. Сто лет назад эта музыка вызывала скандалы в публике. Так было с Прокофьевым, Стравинским, Шёнбергом, Веберном, позже Волконским, Денисовым. Сегодня ясно, что Новая музыка уже прочно закрепилась в художественной жизни общества, в исполнительской практике. Мы переживаем очевидный факт: новые музыкально-эстетические парадигмы распространяются и укрепляются в общественном сознании.
Но это означает лишь то, что происходят какие-то коренные перемены не только в содержании музыкального творчества, но в критериях музыкальной красоты и ценности, в психологии восприятия, в самóй человеческой психологии, в самом человеке. Музыка лишь зеркало, которое показывает нам эту эволюцию на своем невербальном, звуко-чувственном языке. Греческая parádeigma предполагает установку, образец, а также предметно конкретное его представление, модель для дальнейшего. Музыкально-эстетические парадигмы, с одной стороны, общи с новыми установками и принципами других искусств, как и культурными ценностями широкого плана, а с другой – непременно конкретизируются в звучащей реальности музыки, в ее процессуальности как размещенности во временнóм развертывании (а это значит, что ее конкретность улетучивается при «точечно»-схваченной логической формулировке).
Раскрытие проблемы «Новые парадигмы музыкальной эстетики ХХ века» сталкивается сегодня с четырьмя главными трудностями:
·
глобальная широта эстетического материала, когда именно в ХХ веке в процесс эволюции оказалось втянутым искусство буквально всех континентов; во многих регионах мира новыми парадигмами оказываются зачастую местные национальные традиции (например, так называемый «негритянский джаз», модальные народные и древне-религиозные культуры России, культовая мелодика Ближнего Востока и др.);
·
невероятная пестрота эстетических установок музыки ХХ столетия, включающая не только высшее искусство звуков в странах Европы, Америки и других регионов, но также джазовые стили, неприемлемую для музыканта эстрадную «попсу», звуковое оформление телепрограмм и кинофильмов, электронно-механическую музыку и т. п.;
·
невозможность словесной передачи глубинной сущности музыки, специфического содержания и красоты ее звуковых форм, в особенности когда это касается новаторских музыкальных идей, для которых подчас нет общепонятных слов даже на специальном языке музыкальной теории; и наконец,
·
заметное расхождение между значениями одинаковых или сходных понятий в разных искусствах, а также между хронологическими периодами этапов эволюции .
С учетом ситуации мы ограничиваемся здесь лишь самым новым проблемным содержанием музыки ХХ века, на котором наиболее сильно сказались катаклизмы эпохи.
Необходимо заметить также, что к понятию музыкально-эстетического относятся как общие (философские, художественные) категории, понятия и законы, так и специфические, действительные именно для музыки как искусства звука во времени. Притом для музыкальной эстетики ХХ века главной проблемой остается красота, прекрасное; творчество (как Творение на его высшем этапе) согласно законам красоты и гармонии.
«Взрыв», «слом», «хаос»
ХХ век войдет в историю как период величайшего потрясения самих основ искусства. Лидер мирового музыкального авангарда-II, немец Карлхайнц Штокхаузен (р. 1928) сказал об этом бескомпромиссно (1991): «Вот уже около 40 лет мы находимся в стадии взрыва в обновлении музыки» . Сегодняшний читатель может вздрогнуть – слово «взрыв» уводит в сторону «11 сентября, Нью-Йорк, террористы». Такое совпадение: в трагическом взрыве небоскребов Всемирного Торгового Центра Штокхаузен невероятно парадоксальным авангардистским образом усмотрел аналогию… с (авангардным) художественным действом .
Но вот еще совпадение. Авангардист № 2, француз Пьер Булез, некогда написал полемическую статью-выпад против рутины оперных постановок под лихим названием «Взорвите оперные театры!» , а в своей главной книге «Мыслить музыку сегодня» он сочувственно цитирует сюрреалиста Андре Бретона: «Простейшее сюрреалистическое действие состоит в том, чтобы выйти с револьверами в руке на улицу и не глядя расстреливать толпу, сколько будет возможно» .
Поспешим оговориться: ни Булез, ни Штокхаузен (ни перманентный авангардист Джон Кейдж, ни коммунист Луиджи Ноно, ни Оливье Мессиан с его «Квартетом на конец времени», ни Кшиштоф Пендерецкий с его «Дьяволами из Лудена», ни Альфред Шнитке с его «Жизнью с идиотом», ни Юрий Буцко с его «Записками сумасшедшего») вовсе не экстремисты, не террористы. В отличие от иных «футуристов» начала ХХ века никто из них не имеет намерения «эпатировать буржуа» или даже просто чем-то отличаться и выделиться из массы других композиторов.
Страницы
:
1
::
2
::
3
|
