|
|
Библиография, нотография,
дискография, сайтография
КНИГА О ЛИЧНОСТИ
(по прочтении нового исследования о Кара Караеве)
Автор: Зумруд ДАДАШЗАДЕ Город
: Baku Страна : Azerbaijan
Страницы
:
1
::
2
::
3
::
4
::
5
::
6
«Тот, кто принял посвященье в сан пожизненный заботы, / Знает: заповедь священна – не сдаются Дон Кихоты…». Эти строки из стихотворения Карагичевой, написанные к 60-летию композитора, свидетельствуют о несомненном поэтическом даровании их автора.
Однако, не видя порой конкретных результатов своих воистину титанических усилий, направленных на развитие азербайджанской музыкальной культуры, не находя поддержки у коллег, Караев испытывал разочарование, приходя к выводу о бессмысленности своей борьбы, в частности, на поприще руководителя СК Азербайджана. Горечью проникнуты строки письма от 7 августа 1965 года, адресованного Карагичевой: «Я делал все, что мог, а сейчас уже больше не хочу растрачивать жизнь и силы впустую, на борьбу с ветряными мельницами. С болью в сердце я навсегда прощаюсь с моим любимым рыцарем – во всем, кроме музыки. Вот здесь уже отступать не стану и любой ценой: «вперед, только вперед…» (с. 87).
Трудно удержаться от пространных цитат из караевских писем, в которых великолепный литературный слог, метафоричность языка, тонкие ассоциативные связи поражают, а выстраданность каждого слова, фразы, исповедальность тона западают в душу, волнуют, тревожат.
Через несколько лет, в 1973 году, в письме к Ю.Слонимскому опять проскальзывает неудовлетворенность собой: «Я живу по-прежнему: трачу много сил в борьбе с тупостью и ничтожеством, иногда пишу музыку». Сколько печали скрыто за фразой «иногда пишу музыку». «День, когда я по тем или иным причинам не могу работать, для меня (за редкими исключениями) – день потерянный» (с. 116). Для человека, сделавшего это признание, не писать, не творить, конечно, было очень тяжело и больно.
Но нельзя не учитывать исторический контекст и масштаб задач, стоящих перед поколением композиторов, вступивших на творческий путь в середине ХХ века. Переняв эстафету от Узеира Гаджибекова – основоположника современной азербайджанской музыкальной культуры, Караев возглавил важнейшие звенья национального искусства, и, на правах лидера композиторской школы, решительно утверждал и смело развивал основополагающие принципы азербайджанской музыки, направленные на качественно новый синтез национальных традиций с завоеваниями мировой культуры.
Любое дело, за которое он брался – будь то отстаивание новой техники письма, оказание помощи молодым «в борьбе с бездарными выскочками», или создание новых исполнительских коллективов – все становилось, по меткому выражению Р.Щедрина, «частью его тела, мозга, сердца, легких, аорты»3, отнимая много времени и сил. Но таков был Караев – неравнодушный, нещадно растрачивающий свои нервы, самоотверженно бросающийся на помощь тем, кто «исповедует правду» (с.81).
И все же особую досаду и сожаление вызывает чтение раздела книги, посвященного невоплощенным замыслам композитора. Как много интересного было задумано! Сколько выдумки и фантазии, неординарных сценических ходов в авторских эскизах, предварительных набросках!
Список планируемых проектов достаточно внушителен: балеты «Гамлет», «Лейли и Меджнун», «Дон Жуан», опера «Иосиф Прекрасный» (по драме «Иосиф и его братья» Н.Хикмета), симфоническая сюита «Поющие камни», навеянная образами архитектуры Азербайджана, концерт для симфоджаза, оратория «Город без детей», посвященная нефтяникам-каспийцам, и многое другое.
Причины, помешавшие воплощению того или иного замысла, в каждом случае различны: огромная ответственность перед избранной темой, боязнь риторики и сентиментальности, нежелание эксплуатировать найденные средства, отсутствие единомышленников в лице либреттистов, хореографов, и, конечно, перегруженность всевозможными обязанностями, хроническая нехватка времени.
Как и у многих крупных художников, у Караева на пути возникали кризисные периоды, сопровождавшиеся тяжелыми раздумьями, сомнениями относительно направленности творческих поисков. Тогда Караев был беспощаден прежде всего к самому себе, ко всему, что было создано. Первый кризис, наступивший сразу после завершения учебы в Москве и возвращения на родину, был вызван естественной творческой растерянностью, - композитор взялся за сочинение Второго струнного квартета, - усугублявшейся «полным музыкальным одиночеством, полным непониманием вокруг...» (с. 92). Второй кризис наступил в начале 60-х годов, когда композитора перестала удовлетворять система средств, разрабатываемая, и небезуспешно, в предшествующие десятилетия. В письме к Ю.Слонимскому Караев очень резко отозвался о своем творчестве 40-50-х годов: «Многое во мне стало иным. Хуже стал характер: раздражительный и злой (внутренне, а не внешне). Стал я менее деликатным, более смелым и атакующим… Совсем иные стали критерии в этике и эстетике. С возрастом изменилась настройка: все, что я писал и делал раньше, кажется мне наивным, глупо-восторженным и излишне откровенным» (с. 94).
Однако и в первом, и во втором случае Караев с честью вышел из тупиковой ситуации, продемонстрировав, по мнению музыковеда, наиболее существенное качество своего характера – огромную творческую волю. Второй струнный квартет, оригинально синтезирующий классицистские стилевые элементы с национально-самобытной интонационностью, и поныне является одним из лучших образцов камерно- инструментальной музыки Азербайджана.
А в 60-е годы Караев – обладатель многих почестей и наград, не желая почивать на лаврах, с дерзостью молодого искателя, первопроходца, встает на путь освоения нового, неизведанного. «В музыке я беспощадно переломил себя», - пишет он в цитируемом письме Ю.Слонимскому. Творческие результаты этого перелома более чем убедительны: Третья симфония (1964) и Скрипичный концерт (1967) стали этапными произведениями советской музыки, живут в исполнении многих замечательных музыкантов4.
Широкое пространство караевского интеллекта, богатство духовного мира, редкая восприимчивость, способность осмыслить, освоить любую новейшую информацию восхищали всех, кто с ним общался. «Интеллектуальный кругозор Караева практически необозрим». Это высказывание Щедрина тут же иллюстрируется конкретными примерами, живо рассказывающими о мире увлечений, круге чтения, различных хобби мастера. А здесь естественно уживаются джаз и фольклор народов мира, интерес к археологии и футбол, фотография (в книге опубликован ряд фотографических работ Караева) и точные науки, любовь к природе и живописи. Дневниковые записи отражают потрясающую наблюдательность композитора, необычно тонкое, подобно писателю или художнику, восприятие всего окружающего – людей («коллекционирую характеры»), природы, всей богатой гаммы ее цветов и оттенков. «Цвет Эгейского моря, что-то сказочное, - восхищается Караев во время одной из поездок, - синее с сиреневым отливом, какая-то осязаемость. Блеск антрацита…» (с. 105).
Страницы
:
1
::
2
::
3
::
4
::
5
::
6
|
