|
|
Этномузыковедение
ТАТАРСКИЙ ФОЛЬКЛОР: ТРАДИЦИОННОЕ ИНТОНИРОВАНИЕ НА ФОНЕ СМЕНЫ МУЗЫКАЛЬНЫХ ФОРМАЦИЙ
Автор: Наиля АЛЬМЕЕВА Город
: St. Petersburg Страна : Russia
Страницы
:
1
::
2
Традиционное обрядовое вокальное исполнительство кряшен содержит специфический тембр в жанрах, календарно приуроченных к земледельческим сезонам, а именно – тембр резкий, напряженный, «не вокальный», «не песенный». Интонирование календарного мелоса кряшенами наиболее специфично по сравнению с интонированием ими же свадебно-гостевых напевов. Оно производится посредством специальной постановки голоса, особой вокальной техники, которой необходимо владеть как искусством, порождающей характерный – экстремальный тембр календарных песен, отличный от тембра свадебных песен и тем более общетатарской лирики. Традиционным способом фактурного воплощения этих песен является гетерофония, определяющая их незаурядную характерность. Наконец, самобытность подобных напевов в общетатарском контексте иногда определяет специфический ладовый колорит: при наличии пентатоники и гемитоники – еще и нетемперированная микрохроматика. Это тончайшие реалии исполнительского искусства, которые могут передаваться только в процессе функционирования песенной традиции, непосредственного вокального сотворчества разных поколений одной деревенской общины в обрядовых ситуациях, что означает процесс взаимодействия традиционного звучания с музыкальным слухом новых поколений. Такой процесс и был извечным механизмом передачи звучания новым поколениям.
Но в 1980–1990-е гг. обрядовый фольклор кряшен большей частью находился в активной и пассивной памяти и почти везде уже вне обрядового (прежде всего календарного) контекста. В частности, автору этих строк приходилось восстанавливать такой контекст в процессе записи песен, беседуя с этнофорами. Сегодня акты коллективного вокального исполнительства при участии разных поколений исполнителей все больше уходят из быта. Думается, что кардинальная перемена образа жизни стала главным фактором, определившим судьбу обрядового пения в ХХ в России.
Катастрофический голод в Поволжье 1921 года, репрессии 1930-х г. и война 1940-х гг. не могли не способствовать угасанию общинного пения. После хрущевских реформ на селе традиция почти угасла и законсервировалась в памяти этнофоров. Тем не менее, этнофоры отмечают, что последние календарные хороводы Троице-Петровского периода еще проводились в 1960-е гг. (характерно, что эта дата называлась ими также как последний рубеж ношения традиционного костюма).
Надо отдать должное «запасу прочности» народной памяти – и активной, и пассивной: именно благодаря этому запасу автору этих строк удалось восстановить традиционную жанровую систему кряшен во всей ее предполагаемой полноте. Звукозаписи от этнофоров 1887 – 1903 годов рождения, сделанные в 1978 – 1980 гг., позволили застать живую традицию ХIХ в. В 1980 – 1990-х гг. вполне сохранное традиционное интонирование демонстрировали люди 1900-1920-х г.г. рождения. Заметим, что в упомянутых уже экспедициях конца 1970-х гг. мы обходили такую возрастную категорию, считая этих людей «молодыми», и целенаправленно искали контакта с исполнителями до 1920 г. рождения как носителями наиболее «правильного», подлинно традиционного интонирования. Поколение кряшен 1920-х и даже 1930-х годов рождения воспроизводило традиционное обрядовое пение вполне «правильно»; слух и музыкальное мышление этого поколения продолжали принадлежать к родной музыкальной формации предков. Экспедиция 2000 года к кряшенам (Елабужский, Мамадышский районы) уже показала, что старая музыкальная традиция сходит на «нет» (особенно в Предкамских районах, в Заказанье, на правобережье Волги). Оставшиеся единичные носители традиционного интонирования воспроизводили его прекрасно, но только для записи по нашей просьбе. О полной жанровой системе в каждой деревне говорить уже не приходилось; особенно «пострадали» протяжные формы календарных жанров, воплощаемых экстремальными тембрами – напевы нардуган, масленичные, весеннее-летние хороводные. Но все же немалое количество образцов старинной тембро-интонационной формации удалось зафиксировать на аудионосители. Основной контингент наших информантов составляли уже женщины 1930 – 1940-х г.г. рождения. Счастливым и редчайшим исключением экспедиции 2000 года была исполнительница 1912 года рождения, которая помнила весь жанровый состав традиции. Еще одна характерная тенденция по сравнению с экспедициями 1970 – 1980-х г.г.: в 2000, даже при обнаружении хранителя традиции с обрядовым репертуаром у кряшен, найти партнеров для пения, что при исследовании многоголосной традиции необходимо, было уже сложно.
Обрядовое архаическое пение (или то, что мы считаем архаическим пением) – это пение, обращенное к природным силам, связанное не с историческим, а циклическим временем7, а также имеющее свое четкое место в годовом цикле. Песенная традиция кряшен донесла до конца ХХ в. подлинный звуковой облик обрядовой культуры, несмотря на то, что Татарстан и другие средневолжские земли при советской власти – место довольно интенсивной индустриализации. Известно, что строительство ряда ГЭС и водохранилищ, гигантов нефтяной и автомобильной промышленности в бассейне Волги сопровождалось расселением и даже затоплением деревень, да и само появление этих объектов не могло не деформировать многовековой образ жизни крестьян. Исчезновение календарно-обрядовых действ как повсеместной традиции привело к консервации обрядового интонирования в пределах памяти носителей. И все-таки мы застали великолепных производителей этого интонирования. В то же время, нельзя не признать признаков распада традиции, проявляющихся на разных уровнях. Например, летние Троице-Петровские хороводы у кряшен. Исходя из этнографического контекста, особенностей хореографии и интонирования, можно судить о том, что эти хороводы оказывают магическое воздействие на рост злаков. А поскольку их основными участниками является неженатая молодежь, то период летних хороводов всегда был весьма важным для деревенской общины и как предбрачный. В экспедициях 1970 – 1990-х г.г. ни разу не было зафиксировано мнение кряшен о сакральном значении хороводов: для них это время молодежных игр, так же, как ряженье на Святки (нардуган). Налицо десакрализация обрядовых действ в сознании людей при сохранении сакрального тембра. Трудно сказать, зародилась ли эта тенденция именно в ХХ в., но то, именно в этот период она усилилась и закрепилась, несомненно. Наши полевые записи 1970 – 1990-х г.г. зафиксировали последних носителей обрядового пения кряшен, и это в свою очередь лишь эпизод глобального процесса исчезновения обрядового сакрального интонирования. Аудиоархивы стали его основным пристанищем.
Татарский фольклор, как и фольклор многих других народов, находит свою экологическую нишу и на сцене, но это, разумеется, не аутентичное интонирование, а стремление к нему, более или менее успешное. Любой вторичный фольклорный ансамбль представляется как игра современных горожан в своих предков, попытка перевоплощения в них и погружения в прошедшее время, некая «генетическая медитация». Но, во-первых, такая репродукция фольклора происходит на основе совершенно другого, концертного менталитета, за которым стоит не сакральность, а самопоказ, пусть даже одухотворенный. Во-вторых, как известно, работа в таком ансамбле требует определенной этномузыкологической образованности. И, в конечном итоге, это тоже – музей фольклора8.
Основные компоненты традиционного мелодического стиля кряшен – тембровое, фактурное и ладовое мышление – внутри самой традиции уже не передаются новым поколениям в массовом порядке. Особенно это относится к календарным жанрам, которые ранее получали спасительную нишу среди традиционных застольных песен и звучали в застольях наряду с ними. Регулярные застолья по традиционному сценарию постепенно попадают в канал пассивной памяти, который можно считать тупиковым ввиду отсутствия обрядовых ситуаций с участием разных поколений. Не говоря уже о календарных напевах: вне обрядовой ситуации молодежь не стремится воспроизводить эти, уже достаточно экзотичные, зычные песни несимметричной структуры – луговые, хороводные, святочные (нардуган), а поет песни «нового времени». К сожалению, в Татарстане нет ни одного фольклорного коллектива, воспроизводящего аутентичное обрядовое пение кряшен, даже если это сценические фольклорные ансамбли кряшен, целиком состоящие из коренных деревенских жителей. Таков концертирующий в республике ансамбль села Старое Гришкино Елабужского района Татарстана, в составе которого жители деревни 1950-х гг. рождения. Характерно, что их репертуар составляют напевы квадратной структуры позднего слоя, исполняемые в унисон, плясовые, гармошечные наигрыши, т.е. они воспроизводят то, что может именоваться «концертным идеалом эстрады Татарстана». При всей востребованности этого коллектива и его репертуара, приходится констатировать, что он все же демонстрирует этот разрыв традиции: утрату техники воспроизведения обрядового тембра, гетерофонного слышания, гетерофонного мышления, отказ от исполнения старинных протяжных напевов кряшен, построенных на формульности интонаций и ритма, сотканных из гетерофонии и особого тембра. Если им и доводится исполнять старинный кряшенский напев хотя бы средней сложности, они поют его исключительно в унисон, не смущаясь того, что получается ментально иной звуковой образ и, как думается, на порядок ниже. Но исполнители соглашались, что эти песни полагается распевать многоголосно, как пели старики. Признавая величие своего песенного наследия, осознавая важность канонов традиционного пения, они сами не воспроизводят этих канонов. В самом деле, старшее поколение в той же самой деревне поет качественно иначе, ментально иначе: с первых же звуков в «нужном» тембре и «нужной» фактуре начинает веять духом другой музыкальной формации. Тем явственнее «тектонический разлом» между этими двумя исполнительскими стилями.
Песни «нового времени» в сопровождении баяна и гармоники, татарская поп-музыка заполняющая быт через средства массовой информации, мощно унифицируют традиционный слух. В этих условиях уже невозможны замкнутые звуковые миры, коими являются локальные обрядово-песенные традиции. Об изустной передаче традиции обрядового пения говорить не приходится.
Думается, изложенное выше имеет прямое отношение и к другим обрядовым песенным культурам народов Поволжья, также находящимися на стадии частичного исчезновения традиционного обрядового интонирования. Утрачен и ряд жанров, прежде всего календарных как наиболее специфических. Это актуально для Европейской части России и, возможно, для Европейской части России и, возможно, для других территорий распространения обрядового пения, так как процессы «истаивания» обрядового сакрального интонирования как порождения доиндустриальной музыкальной формации прямо пропорциональны технократизации человеческой культуры.
* * *
И все же следует признать, что, в течение всего XX столетия полевики фиксировали традиционный фольклор (татарский, и других народов Волго-Камского региона), включая архаические его слои. Описанные здесь явления входят, в свою очередь, в более крупные процессы глобализации культуры. Этномузыкологи, фиксирующие в конце XX – начале XXI образцы обрядового интонирования, располагают ценнейшими звуковыми раритетами уходящего в Лету «континента» обрядовых песенных культур. В древнейшие времена его контуры совпадали с контурами географических континентов. Ныне виртуальный континент обрядового интонирования превратился в архипелаг островков, многие из которых по счастью еще значатся на территории Российского государства. Но это реликтовая, уходящая музыкальная культура человечества. Архаическое пение функционирует в доиндустриальной культуре как ее органическая составляющая. В современной индустриальной культуре оно может присутствовать лишь в виде остаточных явлений репертуара его носителей или как музей этномузыкальной памяти (в аудиоархивах или различных формах фольклоризма). Соответственно, звукозаписи такого пения становятся бесценными напоминаниями об измененном облике музыкального ландшафта, о музыкальной картине патриархального архаического мира, его «континентах» (музыкально-стилевых регионах) и «островах» (музыкально-стилевых ареалах). Островки обрядового интонирования, аналогичные описанному в настоящей статье, продолжают сжиматься и исчезать. Мы не можем датировать истоки обрядового пения, называемого «архаическим», которое застали сегодня. Нам выпало видеть его конец как один из моментов смены музыкальных формаций. Разумеется, ХХ век – не единственная «эпоха перемен» в истории человечества вообще и в истории России в частности, кардинально меняющая (перестраивающая) этническую музыкальную память. Никто не знает, сколько было природных и социальных катаклизмов изменивших мелосферу Земли (термин И. Земцовского). Неизвестное множество утерянных звуковых культур образует пробелы в мировой мелогеографии.
Как к этому относиться?
Конечно, о неизбежно уходящих звуковых пластах устной культуры можно только сожалеть как, к примеру, о так и не найденных археологических культурных комплексах. Ведь обрядовое этническое пение, выступающее как антропологический признак, важно для изучения этнической истории, этногенеза, а, в конечном счете – для мелогеографической карты регионов, которая могла бы многое сказать науке о развитии его музыкального мышления9.
Менталитет, породивший обрядовое интонирование, – пантеистское мироощущение, основа которого – стремление к гармонии с природной средой. Он исчезает вместе с физическим исчезновением его носителей. Трудно представить в современном индустриальном мире рождение человека с цельной, незамутненной пантеистской ментальностью. Поэтому говорить о возрождении взращенного этой ментальностью фольклора, который был частью антропогенеза, служил отпечатком общественных формаций, бессмысленно – он исчезает. Думается, это процесс разноскоростной унификации интонирования в масштабах ареалов, регионов, историко-культурных зон. Живучесть этномаркирующих элементов в тех или иных песенных традициях, входящих в такие зоны, проявит только время.
Примечания
7. Мирча Элиаде. Миф о вечном возвращении. СПб, 1998.
8. Земцовский И.И. О современном фольклоризме // Традиционный фольклор в современной художественной жизни (фольклор и фольклоризм). – Сб. науч. статей. – Л., 1984; Он же. От народной песни к народному хору: игра слов или проблема // Традиционный фольклор и современные народные хоры и ансамбли. Сб. научных статей. С. 6-19. – Л., 1989.
9. Земцовский И.И. Музыка и этногенез: Исследовательские предпосылки, задачи, пути) // СЭ. - №2, 1988; Он же. Артикуляция фольклора как знак этнической культуры // Этнознаковые функции культуры. М., 1991; Он же. Музыка устной традиции как исторический источник // Фольклор и этнографическая действительность. – СПб, 1992.
Опубликовано: Механизм передачи фольклорной традиции. Сб. науч. статей. Редколлегия: Н. Н. Абубакирова-Глазунова (ред.-сост.), Н. Ю. Альмеева, А. В. Ромодин. СПб, 2004. С.143-153.
Страницы
:
1
::
2
|
