|
|
Теория музыки
О СМЫСЛЕ ПОНИМАНИЯ СМЫСЛА МУЗЫКИ В АСПЕКТЕ «ЭВОЛЮЦИИ» ТРАКТОВКИ ГЕРМЕНЕВТИЧЕСКОГО КРУГА
Автор: Рена САФАРАЛИБЕКОВА Город
: Baku Страна : Azerbaijan
Страницы
:
1
::
2
И еще один факт – штрих к истории непонимания смысла Пятой симфонии Шостаковича. В записи телевизионной музыкально-просветительской передачи 1959 года известный американский композитор, пианист и дирижер Л. Бернстайн завершает свою очередную беседу (из числа тех, которые он вел по Американскому телевидению в 50 – 60 –х годах) словами: «Это более действенный девиз, чем УЛЫБАЙТЕСЬ или ДУМАЙТЕ. Он говорит вам: РАДУЙТЕСЬ!» (12) . И после этого в завершение всей передачи целиком исполняется финал Пятой симфонии Шостаковича, который вовсе не о радости. Из чего становится ясным, что и Бернстайн, музыкант-профессионал высочайшего уровня, не понял подтекстового смысла этой фанфарно-мажорной музыки, как не понял его в 1937 году ленинградский партактив и не понимали мы, студенты Азгосконсерватории брежневской эпохи «застоя». Все это, безусловно, свидетельствует в пользу психологической подоплеки герменевтики, утверждаемой Шлейермахером.
Но с другой стороны – закономерно возникает некоторое недоумение. Если музыкальному произведению, чтобы быть правильно понятым, уже недостаточно являть самого себя так, как оно есть и ему необходимы специальные знания слушателя относительно сложных, глубоко опосредованных связей его смыслового содержания с социально-политической ситуацией страны, жизненными впечатлениями и переживаниями композитора, то тогда круг понимающих смысл этого произведения оказывается невероятно узок! Для чего Шостакович написал такое произведение, смысл которого без взволнованного комментария его современницы не могли правильно понять даже музыканты? И вообще – насколько согласуется словосочетание «понять смысл музыки» с определением «правильно»?
Как все нерадивые студенты, не знающие ответа на первый вопрос экзаменационного билета, начинают со второго, который знают не лучше, но он им кажется более легким, начнем с попытки ответить на второй вопрос.
Хотя слово «смысл», в сущности, означает «со-мысль», то есть – общее достояние многих, возникающее в со-общении, в музыке «удивительно как мало людей способно схватить музыкальную мысль», – поражался А.Веберн. Не говоря уже «о широких массах, которым некогда заниматься духовными проблемами», он останавливается «на заблуждениях великих умов…Шопенгауэр…высказывал о ней (о музыке – Р.С.) поистине необычайные мысли, но …ему нравился – нет, не Моцарт – Россини! Ладно бы дело касалось какого-нибудь современника – тут ошибки более простительны, но ведь речь шла о прошлом – значит, это было заблуждением историческим!» Далее Веберн приводит не менее великие имена – Гете, Ницше, Стриндберг – делая заключение о том «как, оказывается, трудно уловить в музыке мысль. Ибо иначе эти феноменальные умы не впали бы в ошибку! Но именно музыкальная мысль оказалась им недоступна. Они не смогли к ней даже приблизиться!..В чем тут дело?» (13) . Очевидно, дело не в интеллектуальных способностях воспринимающего музыку. И даже не в том «особом даре», о котором пишет далее Веберн, ибо способность мыслить звуками он объясняет как способность отличить тривиальную, плоскую мысль от значительной и ценной. Но что именно выражает эта мысль – очевидно, объяснить просто невозможно, ибо каждый понимает ее по-своему, несколько иначе, чем другой. Ведь даже находясь под очень сильным впечатлением от толковании смысла Пятой симфонии Шостаковича Г.Вишневской, автор настоящей статьи не разделяет вполне ее трактовку, ибо слышит и понимает в этой музыке не точно то же самое, а нечто иное. И Шостаковичем при написании этой симфонии руководило вовсе не желание быть всеми и всегда правильно понятым, а он просто выражал свое ощущение и понимание действительности, рискуя при этом быть правильно понятым всеми своими современниками, включая сотрудников Комитета госбезопасности или, как он раньше именовался – НКВД. Кстати, современник и соотечественник Шостаковича, Исаак Дунаевский, бывший всего на шесть лет старше его, выразил в своих произведениях диаметрально противоположное ощущение и понимание вроде бы «той же самой» действительности и, слушая его музыку, полную оптимизма и энтузиазма, никак нельзя заподозрить, что он был при этом неискренен.
Так же, как и С.Прокофьев, с середины тридцатых годов безвыездно живший и творивший в СССР.
Истинное творчество – в отличие от сухой, автоматической, ремесленной отработки – всегда интерпретационно. Ибо художник – отчасти сознательно, отчасти бессознательно отбирает, переосмысливает и связывает те элементы целостной реальности, которые способны в этой новой, им самим созданной целостности выразить его ощущение и понимание себя в своем бытии и в своем мире. Музыкальная критика тоже интерпретационна, ибо объясняет в музыке то, что способен был понять в ней критик. Исполнительское искусство тем более интерпретационно – это понял еще Моцарт, высказав на первый взгляд простую, но, по сути, очень глубокую мысль: «играть нужно так, чтобы думали, будто это сам сочинил тот, кто играет» (14) .
С герменевтической точки зрения стоит задаться другим вопросом. Поскольку и композитор, и исполнитель выражают в музыке то, что им дано выразить (то есть, по существу – себя в своем мире и своем бытии), то, безусловно, и понимание слушателя ограничено тем, что ему дано понять в музыке, предопределено рамками его бытия и его мира. При этом, в перспективе, не исключена возможность уточнения, углубления понятого. Вопрос в том, к какой цели вообще направлен весь этот процесс уточняющегося понимания, ибо само понимание, по Гадамеру, есть «род круга» – повторяющаяся структура, где всякая новая интерпретация ссылается на предпонимания и возвращается к ним» (15) .
Для В.Дильтея, унаследовавшего проблематику герменевтического круга от Шлейермахера, смысл его заключается в возможности конструирования уникальности «единичного проявления жизни» из составляющих его частей. (7) . В отличие от него, М.Хайдеггер делает акцент на «самоистолковании человека» и само понимание связывает с разворачиванием потенциала возможностей, заключенных в человеческом бытии. Для Хайдеггера герменевтический круг есть лишь выражение того, что в сфере понимания нельзя претендовать ни на какое преимущество одного перед другим. Развивая идеи Хайдеггера, Гадамер пишет о том, что герменевтический круг указывает на непрерывность интерпретации как на структуру бытия в мире. Так что понимание, в котором человеческое бытие понимает «себя в своем бытии и в своем жизненном мире» не имеет никакого отношения к определенному объекту познания, а лишь – к самому своему «бытию в мире». (16) .
Смысл герменевтического круга, который еще Шлейермахер называл «мнимым», заключается не в движении по кругу как метафизической метафоре, а в структуре понимания целого при постоянно уточняющемся истолковании целого таким образом, чтобы все объекты познания – включая произведения искусства –использовались для непрерывного роста и совершенствования «понимающего человеческого бытия».Выход на такой уровень, когда объекты познания становятся инструментами самопонимания означает способность использовать эти объекты постольку, поскольку они могут быть полезны в процессе самопонимания. Это относится не только к способности использовать объекты сугубо практического, утилитарного характера. Это справедливо и в отношении самых высоких человеческих способностей, самых великих и возвышенных идей. В частности, если человеку дана способность верить в то, что есть Создатель – которого он никогда не видел, о существовании которого он не имеет никаких прямых доказательств – верить, что он милостив, милосерден и в этих своих качествах превосходит все человеческие представления о милости и милосердии на Земле, то это потому, что способность понимать такое существо должна принести ему пользу. Учитывая подлинный масштаб, который придается понятию «понимание» в философской герменевтике и идее Бога в истории человечества, это означает усвоение смысла человеческого бытия в мире, структурирующегося по принципу герменевтического круга как «понимание целого при постоянно уточняющемся истолковании целого». Делая такой вывод, можно придти к мысли о том,что Ф.Шлейермахер действительно не был понят современниками, когда доказывал, что «только религия сможет синтезировать все жизненные стремления, создать единство культурной жизни». (8) . Как пишет Раджниш: «Религия не имеет ничего общего с Богом, дьяволом, небом и адом. Нужно понять слово «религия»…оно означает… объединение вместе разрозненных частей таким образом, чтобы часть больше не являлась частью, но стала целым… Обычно вас много, толпа. Нужно переплавить эту толпу в одно целое, так чтобы все в вас начало функционировать гармонично, без конфликта, без разделения, без борьбы, когда ничто не выше, ничто не ниже…вы просто одно гармоничное целое» (16) .
История непонимания «приземленного» смысла Пятой симфонии Шостаковича, быть может, призвана напомнить об истинном смысле и назначении музыки, о котором говорил Бетховен: «Музыка откровение высшее, нежели любая мудрость и философия» (17) . И «как дух един в многообразии своих проявлений, так и пути к его освобождению не могут быть однобокими и половинными; стремящийся к прогрессу и свободе не отвергнет ни одного пути, ни одной возможности, если в них чувствуется это общее устремление духа. И в этом право музыканта на всеобщее внимание и на выход за пределы его искусства» (18) .
ЛИТЕРАТУРА
12.Бернстайн Л. Музыка – всем. М., Сов. Композитор, 1978, с. 34
13.Веберн А. Лекции о музыке. М., Музыка, 1975,с.18 – 19
14.Моцарт В. Избранная переписка. М., 1958, с. 10.
15.Коткавирта Ю. Философская герменевтика Х.-Г. Гадамера./Герменевтика и деконструкция. СПб., 1999,с. 47.
16.Раджниш Ш. Я против религий, но я за религию./Книги Ошо.Библия Раджниша. 1 том, кн. 2, Беседа 25. 23 ноября 1984.
17.Брентано Б. Переписка Гете с ребенком./ Музыкальная эстетика Германии Х1Х века. С.69.
18.Маркс А./ там же, с. 203-204.
Страницы
:
1
::
2
|
