|
|
Теория музыки
МУЗЫКАЛЬНЫЕ ЖАНРЫ И ЖАНРОВЫЙ АНАЛИЗ. часть 1
Автор: Вячеслав МЕДУШЕВСКИЙ Город
: Moscow Страна : Russia
Страницы
:
1
::
2
::
3
::
4
::
5
Духовные контексты псалмодической интонации
Даровано человечеству два способа записи мыслей: от звучания и от смысла. Наше буквенное письмо фиксирует звуки, из которых складываются звуковые оболочки слов. Китайское иероглифическое письмо фиксирует смысловую структуру, независимую от звуковой основы языка. Как выяснилось, важнейшие иероглифы, сложившиеся еще в третьем тысячелетии до Р.Х., запечатлели первоначальное откровение человечества — библейские знания о творении мира, изгнания прародителей из рая, всемирном потопе, пророчества о Христе и Страшном суде. 5
Нотная запись псалмодии тоже закрепляет на бумаге характерную особенность псалмодии — повторяющийся тон. А что, если взглянуть на нее «иероглифически» — с точки зрения ее смысловой организации?
Чувствование смысловых «обертонов» псалмодии много поможет в анализе произведений.
В музыке, как и в естественном языке, законы семантического синтеза раскрывают логосную природу бытия. «Семы» — смысловые «обертоны» — слиты, их нельзя мыслить изолированно друг от друга. Можно ли отделить истинную любовь от идеи вечности? «Самое главное в любви — это вера в то, что она будет длиться вечно», — говорят даже светские писатели (Сомерсет Моэм). Все в одном, как цвета радуги в белом цвете. Но каждый духовный обертон дает целому свою особую окраску.
А что произойдет, если из плиромы псалмодии вычеркнуть сущностные смыслы? Тогда псалмодия превратится в антипсалмодию. Так получится, если силу псалмодии соединить, например, не с любовью, а со свирепостью, не со светом, а с ожесточением тьмы, не со смирением, а с горделивым своеволием. Сходным образом древний китайский язык выразил понятие «вожделение». Прародительский грех разбил святое тождество пламенеющей воли, стремящейся к Богу, и горячего желания сердца — единую до грехопадения силу души, обеспечивавшую правильную деятельность. При распадении тождества огненной воли и нежного желания образовалась «железная» воля, отлученная от святой любви, и мятущееся, мучимое своеволием желание, отлученное от смысла. В китайском языке иероглиф, обозначающий вожделение, состоит из ключей «женщина» и два «дерева» (в Библейском описании рая они названы древом познания добра и зла и древом жизни).
Антипсалмодия появляется тогда, когда музыка, временно отказываясь от изначально славильного корня, рисует образы мрачные, свирепые. Но и в этом случае тезис о центральном положении церковно-жанровых начал в светской музыке остается в силе: отрицательный образ не может избежать связей с музыкой молитвы, по той же причине, что и дьявола называют обезьяной Бога. Он лишен творческой силы, его «творчество» — не более чем глумление над истиной, святостью, красотой.
Такова охватывающая оппозиция: псалмодия — антипсалмодия (на анализе которой мы остановимся чуть позже).
С чего начать анализ внутренних контекстов псалмодии? Закон синергии (сотрудничество божественной благодати и человеческих усилий) проявляется и здесь. Две составляющие: жертву сердца и дар Божий — мы видим во всех духовных состояниях, силах души и способностях человека. В том числе — и в молитве, как сущностном начале псалмодии.
Со стороны человеческой, молитва — тяжкий труд, ревностное усилие, аскеза. Но Господь согревает молитву, укрепляет дух верой, дает утешение любви. У святых молитва становилась самодвижной и настолько блаженно-сладостной, что забывал подвижник о еде и сне.
Первым контекстом псалмодии и будет контекст молитвы как труда и усилия. Само устроение псалмодии выявляет аскетическую настроенность души. Псалмодия отказывается от роскоши звуковых удовольствий, от неги гедонизма — себялюбивого ушеугодия, по выражению Серова. Она сосредоточенна, ревностна, серьезна, трудолюбива. Блаженный Августин волю называл целостным усилием духа, объединяющим все силы души. Псалмодия концентрирует в себе эту внутреннюю силу: воля и внимание подтянуты, желание в соединении с усилием воли рождает святую ревность, сердце откликается вдохновением радости.
Но и такая аскетическая псалмодия — не чистый психологизм. На свободу произволения (особенно в исполнении первой заповеди смирения, нищеты духовной) откликается любовь Божия своими дивными дарами. Это благодатное приращение в той или иной степени ощущается и в музыке духовной сосредоточенности.
В других случаях акцент переносится на сами эти дары: любовь, теплом своим растапливающая лед ожесточения, живое чувство вечности, духовной силы, восторга — соответствующие контексты будут рассмотрены ниже. Все эти дары проницают друг друга, не мыслятся изолированно.
Контекст 1. Псалмодия в музыке духовной сосредоточенности
Духовная сосредоточенность предполагает молитвенную настроенность души. Она максимальна в храмовой музыке молитвы.
«Высокая месса» Баха h moll. Что перед нами великая музыки — это ощущается сразу, в первом же грандиозном хоре «Кирие элейсон». Важна ли здесь псалмодия, открывающая тему? Опустим псалмодическое начало. Пред нами тогда — мятущаяся в тоске душа. Но разве можно пред Богом стоять в расслаблении? На что настраивает и эпитет «высокая» в названии произведения? Величию Бога отвечает благоговейная сосредоточенность внимания, мужественная собранность души. Дух трепетно-ответственного предстояния пред Богом и передается псалмодированным началом мелодии.
Теперь перед нами молитва, воспроизведенная в рамках светского произведения, завершающая великий оперный шедевр Чайковского — «Пиковую даму». Жанровым началом здесь оказывается русская хоральность. (При общем хоральном складе фактуры западная и русская хоральность различны; русская — опознается по духу свободы, отсутствию квадратности, широте дыхания). Но эта необыкновенно широкая и возвышенная мелодия хорала строится из отрезков псалмодии.
Какое странное, волнующе-непостижимое сочетание противонаправленных сил! Сосредоточенность псалмодии оказывается на переднем плане — она идеально соответствует скорбности момента и торжественному величию смерти. Но о чем прошение?! О прощении и жизни вечной: о несказанном, безграничном! Душа была в адском плену мучительного одержания — как же ей нужен успокоительный простор! Молитва сочувствия и желает его герою, покончившему с собой в безумии, но пришедшему в себя и покаявшемуся. Можно ли было удовлетвориться здесь размеренным западным хоралом, наподобие средних частей в соль минорных ноктюрнах Шопена, тоже успокаивающих смятенность первых частей? Можно ли подставить сюда даже и псалмодированный западный хорал, как например, в открывке из хора жрецов из Аиды?
О нет, это было бы насмешкой над героем. В контексте русской оперы западный хорал с его мерной упорядоченностью казался бы недопустимо формальным и холодным. И это — вместо тепла любви? Нет, здесь нужна именно православная хоральность соответственно генеральной тональности русской музыки — тональности дружественности, духовной свободы в соборной доброй любви. Безграничности духовных горизонтов вечности православной веры ответила возвышенная широта русского хорала с его бесконечной мелодией и непредсказуемо свободным метрическим развитием. Какой же душой надо было обладать, и как глубоко и по-православному сочувствовать герою оперы, чтобы написать такую музыку!
5 Несколько примеров. Понятие «пример» или «образец» выражено сочетанием пиктограмм «дерево+агнец+вечный» («вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира» — Ин. 1:29; «Христос искупил нас от клятвы закона, сделавшись за нас клятвою [ибо написано: проклят всяк, висящий на древе] — Гал. 3:13). Понятие «судить» — соединением пиктограмм «рот+слова+агнец», как и Господь говорит: «слово, которое Я говорил, оно будет судить его в последний день — Ин. 12:48.
Страницы
:
1
::
2
::
3
::
4
::
5
|
