|
|
Теория музыки
О ТРЕХ ОСНОВАНИЯХ ТЕОРИИ МУЗЫКАЛЬНОЙ ФОРМЫ. ч.2
Автор: Т.Ю. ЧЕРНОВА Город
: Moscow Страна : Russia
Страницы
:
1
::
2
::
3
::
4
::
5
::
6
В качестве образа она связана с первообразом. Первообраз или прообраз – мысль Бога о вещи, замысел о ней, ее идея59, "пребывающая" не в самой Божественной сущности, а в нетварных божественных энергиях. Идея – не мысль "в себе", но творящее слово, божественный глагол. Впрочем, о ней можно говорить только апофатически ("отрицательно"): ее содержание и свойства превышают возможности нашего понимания60.
Идеей вещь вызывается из небытия к бытию, промыслительно удерживается в нем, сохраняется, благодатно направляется, побуждается к становлению, развитию, к возрастанию в красоте, совершенствованию, к превышению ее бытия и уподоблению идее как своей конечной цели.
Наш мир как "совокупная вещь", следовательно, реальность производная, зависимая, относительная, смежная, но тем не менее обладающая субстанциональностью, "реальная и нетленная субстанция, иная, внебожественная субстанция" 61.
Поскольку мир тварен, он не есть Сам Бог "в инобытии", равно как и "эманация" Божественной сущности. Двойственность Бога и мира абсолютна. Как говорит бл. Августин, "в твари нет ничего сродного с Троицей, кроме того, что она создана Троицей" 62.
Божественные идеи не тождественны, в свою очередь, вещам. "Тварный мир – это внешняя объективация Божественного замысла, но не сам замысел" 63.
Идеи – и не сущности вещей (в утверждении обратного – глубочайшее заблуждение пантеистов). "Это отнюдь не само творение, не его сущность" 64. Вещи – не есть "данные в сущности откровения Бога" 65. Идеи не порождают вещей, не несут в себе зародышей вещей, не являются их "семенами" (как в пантеистической стоической теории "семенных слов"). Они – другой природы и находятся "вне" 66 вещей.
Вместе с тем, идеи составляют их "превечные определения", "творческие задания", "животворящие начала", "причины", "сущетворные основания" (св. Дионисий Ареопагит). Вещи "имеют отношение" к идеям, участвуют в "вечных мыслях", осуществляют, реализуют их в собственной природе. Каким же способом, и каково это отношение? Прот. Г. Флоровский обозначает его словом "эпигенез" 67- от греч. epi - на, над, сверх, при, после и греч. genesiz - происхождение, возникновение. Эпигенез – это творение по образу. Вещь соотносится со своей идеей посредством образа. Образ – то общее, что их объединяет, через что осуществляется их сообщение. Значит, они – предметы "соотносительные", то есть такие, главной чертой которых является соотнесенность с другими предметами, а не самодовлеющее бытие. Божественная идея, согласно мысли прот. Г. Флоровского, лишь "эскиз" вещи, но и ее "мера и венец". Вещь "должна стать в свободе сообразной той творческой мере, через которую она и есть, и движется, и существует" 68, должна стать подобной. Вещь – не "эта мера, но и эта мера еще не есть она" 69.
Поскольку идея и вещь иноприродны друг другу, образ, который их объединяет, существует в них по-разному. В вещи он выражен "на языке" вещи. О "языке" идеи, которая есть "знание Бога о том, какова должна быть любая чувственная вещь до того, как она возникнет из небытия" 70, мы судить не можем. Образное сообщение идеи и вещи, соответственно - нечто большее, чем простое изображение, больше, чем знак или "индекс". Оно - символически соединяющий идею и вещь образ, символ, то есть (если опираться на концепцию о. Павла Флоренского) такой образ, который представляет собой реальное воплощение, таинственное присутствие в одной природе природы иной, трансцендентного в имманентном.
Символ – смысловая соотнесенность с запредельным, он – переход между двумя реальностями, тот процесс и та "точка", в которой осуществляется их "неслиянное слияние" и взаимодействие, то время и тот "момент", в который вещь "причащается" своей мере, а мера – "приобщает" себе вещь. Символ – проявление чуда, в нем есть "теплота сплачивающей тайны", останавливающей притязания и устремления человеческого рассудка71.
Символический образ идеи в вещи и есть форма вещи.
Если это так, то каково отношение вещи и формы? Форма – это сама вещь, но только в ее должном состоянии, которого еще нужно достичь; форма – собственная, соответствующая высшему замыслу норма вещи, ее внутренний образец и цель движения. Это понятно: в качестве образа идеи форма обладает одним важным свойством - она образ совершенный. Ведь только таким может быть то, что соотносится с мыслью Бога, что ей подобно. Если вещь нашего мира – это форма своей идеи, то ей должна быть свойственна вся полнота совершенства и подобия. Но так ли это? По-видимому – нет. Какой тварный предмет (или существо) может "сказать" о себе ("пользуясь" человеческим сознанием и языком), что он есть исполнение божественного о нем замысла? Ничто и никто. Вещь всегда не подобна прототипу, а значит, в определенной степени оказывается онтологически лишенной основания, пустой, ложной. Конечно, раз вещь существует, она не потеряла полностью связи с Творцом и Его замыслом о ней; и все же нередко большей своей частью она является формой ущербной, зараженной признаками падшести – деградацией качества, утратой внутреннего единства. Весь наш мир таков; он – образ падший, неподобный, он – несовершенная форма своей идеи.
Вывод закономерен: если форма – это совершенство, а мир в целом и каждая его часть от совершенства далеки, то можно ли полагать, что "наличная" вещь и форма тождественны? И не правильнее ли считать их не совпадающими, различными. Так и видится внутренним взором, как форма "отслаивается", отделяется от вещи, ею не владеющей (или, напротив, которой она не владеет), выходит за ее пределы, выступая в роли ее истинного лика, подлинника, образца.
Может ли быть сведена такая форма лишь к целостной организации, структуре вещи – совокупности внутренних связей ее элементов и частей? По-видимому, нет. Форму мало назвать структурой; она представляет вещь целиком, во всей полноте ее материального, телесного, живого облика72. Бог дал твари, посредством Своей идеи, не только структуру, но и бытие. Поэтому форма – состояние актуальной полнокровной бытийственности вещи. Последняя исполняется жизни, становится самой собой, когда она "в форме". Вещь жива настолько, насколько она оформлена (в собственном смысле слова, а не в редуцированном смысле структурной упорядоченности). В той мере, в какой она оформлена, вещь и оказывается актуально сущим, доподлинно существует.
Форма – своего рода оригинал вещи, ее закон; форма – сама вещь во всем совершенстве и качественной полноте ее бытия, ее собственное подлинное "я", "самооткровение твари", ее "слово", "логос", полагаемый как внутренний идеал, эталон, образец и ориентир.
Понятие формы обозначает, следовательно, и образ, и образец одновременно. Только так оно может занять свою нишу в понятийной системе, связанной с творением, творчеством.
Из двух сторон формы главная, ведущая, конечно, образ. Форма, прежде всего – образ идеи своей вещи, а потом уже внутренний ее образец. Поэтому она превышает "естественную" сущность, природу вещи, даже в ее кажущемся совершенном состоянии. И от вещи она требует не только земного совершенства, но ставит вещь в перспективу уподобления, движения к совершенству небесному. Форма – это не только предел, но и захваченность бесконечным, "зримое небо", "образ невообразимого", и потому она – не данная раз и навсегда норма, закономерность, совокупность правил, а постоянное открытие нового горизонта, сбывание небывшего, видение новой, еще более совершенной вещи. Именно в этом смысле форма есть процесс – процесс уподобления, восхождения вещи к своей идее, бесконечно раскрывающий перед ней все новые возможности, процесс совершенствования как изменения, обновления - именно в этом, а не каком-то произвольном – смысле.
59 "прообразами мы называем объединение в Боге и существующие в Нем прежде своего воплощения в бытии творческие идеи". – Св. Дионисий Ареопагит. Божественные имена. – В кн.: Мистическое богословие. Киев, 1991, с. 64.
nbsp; Важно иметь в виду, что богословские понятия не совпадают с понятиями древнегреческой философии: одни и те же слова могут существенно различаться по смыслу. "Использование греческих концепций и греческой терминологии было неизбежно: не существовало иного средства общения и связи и, к тому же, это было необходимым шагом в направлении освоения христианского Евангелия тем миром, в котором оно появилось и в котором ему предстояло распространяться". – Прот. Иоанн Мейендорф. Византийское богословие. Минск, 2001, с. 37.
60 "Мои мысли – не ваши мысли, не ваши пути – пути Мои. Но, как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше мыслей ваших". – Ис. 55, 8-9.
61 Прот. Г. Флоровский. Вера и культура, с. 318.
62 Там же, с. 325.
63 Там же, с. 330.
64 Там же, с. 329.
65 Там же, с. 330.
66 Кавычки здесь (равно как и в аналогичных случаях) означают не пространственное (временное), а онтологическое различие.
67 См. работу "Эволюция и эпигенез" в кн. "Вера и культура", цит. изд., с. с.424 – 440.
68 Там же, с. 315.
69 Там же.
70Священник Тимофей. Две космогонии. М., 1999, с. 129.
71Рассудочные концепции, ограничивающие символ ролью специфического знака с произвольным значением, не видят его смысловой соотнесенности с запредельным. "Чтобы видеть такую соотнесенность, необходимо раскрыть духовное зрение, связанное с активной жизнью личности в мире смыслов, а не только среди вещей в их непосредственной данности" ( Л.И. Василенко. Религиозно-философский словарь, с. 193). Только тогда открывается, что вещь свидетельствует "о чем-то большем, чем она сама" (там же).
72 В этом смысле она подобна античному "эйдосу".
Страницы
:
1
::
2
::
3
::
4
::
5
::
6
|
