|
|
Теория музыки
МУЗЫКА И ПАМЯТЬ
Автор: Ольга НАЗАЙКИНСКАЯ Город
: Moscow Страна : Russia
Страницы
:
1
::
2
::
3
::
4
::
5
::
6
::
7
::
8
::
9
Точно так же и акты индивидуального сознания (мысли, чувства, волевые акты и т.д.) становятся содержанием памяти. Философ и психолог А.Г.Спиркин считает, например, что «к сфере сознания относятся не только непосредственно данным субъектом переживаемые, но и объективированные идеальные явления — зафиксированные в речи представления, мысли, чувства, а также произведения музыкального, изобразительного искусства — словом, весь мир культуры, взятый со стороны его идеального содержания» (122, Спиркин 1972, 72).
Конечно, ценности культуры имеют лишь относительно идеальный характер, поскольку они существуют в объективированном состоянии. Они становятся идеальными лишь в отношении с субъектом, который способен их «расшифровывать». И все же культуру, взятую с ее идеальной стороны, можно рассматривать как надличностную форму сознания, а в качестве таковой культура обладает наряду с другими функциями также и функцией памяти.
Для обозначения мнемической функции культуры в разных областях науки применяются разные термины: коллективная память, историческая память, память мира, внешняя память, надындивидуальная система сохранения информации, внегенетическая форма социального наследования и другие. Понятие социальной памяти претендует на роль общенаучной категории (см. об этом: 57, Колеватов. 1984).
В рациональном и эффективном обмене накопленным опытом заинтересованы не только отдельные индивиды и социальные группы, но и все общество в целом, следовательно, организация этого обмена (обмена по вертикали и горизонтали, то есть в пространстве между различными уровнями социума и во времени) должна соответствовать потребностям всего общества. Термин «социальная память» как раз отражает социальную обусловленность памяти культуры. Напомним, что, с одной стороны, и в филогенезе и в онтогенезе внешняя или социальная память предшествует памяти индивидуальной, являясь необходимым условием развития последней. Однако, с другой стороны, функционирование социальной памяти невозможно без «распредмечивания» ее содержания в индивидуальном сознании на основе хранящихся в нем «ключей» к прочтению информации, закодированной в различных знаковых системах.
Функцию социальной памяти детерминирует потребность общества в преемственности познания. Поэтому социальную память определяют как надындивидуальную систему хранения и преобразования социально значимой информации. В литературе встречаются различные толкования социальной информации.
В широком смысле слова социальная информация включает в себя всю информацию, циркулирующую как внутри общества, так и между обществом и природой. Так, А. Д. Урсул выделяет два вида социальной информации: материальную и идеальную. «Материальная информация является любым отраженным разнообразием, происходящим в сфере взаимодействия природы и общества» (128. Урсул, 1971, 202), она может и не отражаться в сознании человека, но относиться к общественному бытию. Например, средства труда обладают определенным количеством информации. Идеальная же информация «выступает как отражение разнообразия объективной реальности в сознании и формах деятельности субъекта (общества)» (там же).
В узком смысле слова социальной называют такую информацию, которая непосредственно отражает отношения людей, обслуживает социальное управление.
Очевидно, что и определение понятия социальной памяти может быть широким и узким. Тогда широкое будет включать в себя любые овеществленные в предметах труда, в различных знаковых системах, в традициях, в навыках, общественные ценности, все, что создано и сохраняется человечеством. Однако возможным является и отдельное рассмотрение системы хранения и преобразования социальной информации в ее узком значении.
Социальная память тесно связана с общением и познанием. Процессы познания невозможны без моментов объективации мыслительных процессов. Слова, изобразительные знаки, являясь специфическими носителями социальной памяти, одновременно выступают в качестве средств подобной объективации. Вообще говоря, мыслительные процессы объективируются не только в речи (внутренней или внешней, звучащей или записываемой), не только в модельно-изобразительных кодах, но и в языке жестов, мимике, в предметах труда, в навыках.
Конечно. абстрактное мышление наиболее естественно объективируется в речевых и модельно-изобразительных знаках (по отношению к внутренней речи лучше говорить не о знаках, а о кодах), однако нам представляется, что и знаки жестов, и мимика могут служить внешними средствами такого мышления. Так, в общении жест поднятия руки может означать призыв к вниманию, но и когда ситуация общения отсутствует, этот жест иногда производится субъектом. В последнем случае он может замещать целую конструкцию внутренней речи, например: «Внимание! Надо подумать! Эти два явления, очевидно, имеют что-то общее...» (и далее — возврат к внутренней речи) и тому подобные логические построения. Определенные «повороты мысли» отмечаются подчас поднятием бровей, другой мимикой, которая в этом случае направлена не на общение (или не только на общение), и выполняет другую функцию.
Быть может, кроме вербального знака (общепризнанного средства мышления) и языка изобразительно-модельного (участие второго в мыслительных процессах постулируется современной наукой) средством мышления и познания окажется и язык «модельно-двигательный»?
Во всяком случае человеческая способность мышления формируется в процессе предметной деятельности, общения, освоения общественного опыта, и закономерно предположить, что многие — а не только один или два — средства социальной памяти становятся и средствами объективации мышления (и шире — всего сознания), процессов познания. Конкретное же соотношение средств и доминирования какого-либо из них в познании определяется потребностями данного социума, а также достигнутой к этому моменту ступенью развития той или иной знаковой системы, представленностью ее в социальной памяти.
Средства социальной памяти делятся на две большие группы. Первая связана с механизмами прямого общения. Здесь сохранение информации и ее передача осуществляются через устную звуковую речь, через язык жестов, через пение, через усвоение — имитацию навыков в процессе совместной деятельности, через непосредственное функционирование традиции.
Такая форма хранения информации в наибольшей степени подвержена изменениям, но с другой стороны, она обеспечивает целостность наиболее конкретных и многокомпонентных навыков: нельзя воспринять конкретный стиль исполнения, например, русской протяжной песни вне общения с носителями этого стиля, в «живом» сотрудничестве, а не по учебникам и наглядным схемам, которые, конечно, тоже необходимы как жесткие, корректирующие носители той или иной части информации.
Вторая группа средств связана с общением, которое опосредовано продуктами труда. Через продукт труда индивид общается с субъектом труда, отдаленным от него порой на большие отрезки времени и расстояния.
Возможна и другая классификация средств социальной памяти. Здесь принимается во внимание тип объективации информации. В одном случае информация объективируется в продуктах, орудиях, средствах любого вида труда и деятельности в форме навыков, традиций, ритуалов. В другом случае — в продуктах специализированного труда: в различного вида текстах, использующих знаковые системы — в форме сведений знаний, стиля мышления, строя мировосприятия.
О диалектическом взаимодействии звуковых и изобразительных знаковых систем как носителей социальной памяти пишет В. А. Колеватов в книге «Социальная память и познание». Автор рассматривает историю развития знаковых систем как средств коммуникации и социальной памяти, доказывает равноправие изобразительных и звуковых систем в структуре социальной памяти, в структуре мышления, познавательной деятельности, исследует специфику знака-модели и знака-символа, их генезис и пути развития, критикует представление о том, что мыслительные процессы осуществляются лишь в форме внутренней речи.
Страницы
:
1
::
2
::
3
::
4
::
5
::
6
::
7
::
8
::
9
|
