|
|
Диалоги о культуре
ТАРНОПОЛЬСКИЙ В.Г. СОВРЕМЕННОСТЬ И ПРОСТРАНСТВО ТРАДИЦИИ.
Автор: (Интервью, данное А.А.Амраховой.) Город
: Moscow Страна : Russia
Страницы
:
1
::
2
::
3
::
4
::
5
Позволю себе небольшое отступление. Что меня смущает во многих современных сочинениях и в частности в нашей отечественной музыке – это отсутствие интереса собственно к специфике звукового материала, к «антропологии» самих инструментов. Просто какая-то атрофия нервных окончаний, воспринимающих чувственную красоту музыкального языка. Часто приходится слышать либо преувеличенно чувствительную музыку (что само по себе говорит о бесчувственности), либо музыку суховатую, основанную на неких абстрактных построениях. Музыка эта – так, нечто прикладное для демонстрации некоей абстрактной идеи. Случайно подвернувшаяся под руку звуковая материя, а можно в принципе эту идею и на заборе написать… Мне кажется, что здесь как раз проявляется одна из «родовых» проблем нашей культуры - всё слишком заидеологизировано. Нам недостаточно музыки как самостоятельного феномена, мы ей просто не доверяем, нам нужна обязательно идеологическая подпорка, причем неважно какая именно – «народническая» или абстрактоно-математическая. Идея всегда впереди, как нечто бетонное, неживое...
Вообще, в современном мире явно не хватает этой античной или возрожденческой гармонии между чувственным и рациональным! Мы так скоро просто умрем от одномерной quasi-рациональной засухи! Наша нынешняя культура грешит неким империалистическим запалом: у нас всё испорчено глобализмом и концепционизмом. У меня вызывают недоумение сентенции типа: время композиторов ушло, композитор умер… Композиторы всё время умирают. Но и рождаются… А по-настоящему умер тот, кто сошёл с дистанции. Кстати, тема смерти является как раз одной из самых важных в искусстве! Более того, настоящее произведение искусства вызывает одновременно и большую радость, и чувство утраты – от сознания того, что оно уникально и уже умерло, его уже создали, сыграли, его больше нельзя воспроизвести.
Наша эпоха массового пошива одежды и точно такого же массового "пошива" искусства. Я сейчас имею в виду даже не попсу, а то, что играют симфонические оркестры – что у нас, что, скажем, в Америке. Как-то читал я лекцию молодым преподавателям американских университетов и в процессе одной из бесед мы вместе пришли к выводу, что современный репертуар и наших, и американских оркестров – это воплощение мечты Сталина – национальный по форме, и социалистический (доступный и «правильный») по содержанию. Рецепт прост: берётся народный мотив (русский, индейский, татарский) добавляется толика грязноватых гармоний, острых ритмов, затем всё лакируется, и получается диснейленд какой-то.
Удручает также прогрессирующая у широкой публики атрофия к исторической ауре. На Арбате заведение Макдоналдса расположилось в дворянской усадьбе. И этого противоречия практически никто не замечает: утеряна чувствительность к историческому соответствию. К примеру, в России была замечательная традиция конных статуй, вспомните Фальконе, к примеру, но кончилось всё памятником Жукову, в котором даже при всем наивном реализме, проблемы с анатомическим строением лошади разрешить не удалось. У нас была уникальная традиция конструктивизма, а наша сегодняшняя архитектура напоминает деревенскую барышню, которой дали в подарок тюбик французской помады, и она не знает, что с ним делать – измалевалась вся. Вот у нас в Москве теперь любой новый домик и венчается башенкой.
АА: Да, строят дом высотный, а заканчивают крышей уголком – как в избушке. И плохо то, что это становится визитной карточкой Москвы.
ВТ: Это становится визитной карточкой нашей культуры. Я это ненавижу, считаю, что это смерть культуры. И я рад, что это так очевидно. Если есть шанс проснуться от этого кошмара, то только тогда, когда следующее поколение поймёт, что это ложь. Политическая, социальная ложь – она тут же находит выражение в искусстве - ладно уж в сюжетах, в фильмах – это понятно. Даже в таком абстрактном искусстве как архитектура. Вот типичная установка: давайте сделаем всем по Кремлю. Сегодняшняя архитектура Москвы – это чудовищная ложь, которая говорит правду о нашем обществе. В Америке каждое новое здание – это вызов всему предыдущему. А здесь вызов…
АА: …хорошему вкусу… Пощёчина.
ВТ: Я недавно прошёлся с одним немецким гостем по нашей «миле искусств»- от метро библиотеки Ленина до Кропоткинской, - это чудовищно. Чудовищно то, что это не идеологический заказ какой-то частной структуры, а общая установка всей нашей культуры. Румянцевская библиотека, которая, наверное, скоро погибнет и рядом – новенький шикарный музей Шилова, в прекраснейшем состоянии. Я даже зашёл, там была книга отзывов, хотел написать что-то ироничное - у меня не поднялась рука. Я увидел, как приезжают туда родители с детьми из других городов. Бабушки, которые работают в гардеробе, говорят: «Это гений», хотя это даже не вторичное даже искусство – ему место где-нибудь на Арбате. Дальше идём, – музей И.Глазунова. Тоже откровенный китч, удобно и престижно расположился прямо напротив Пушкинского музея!. Тут же стоит памятник Александру II, тоже очень непропорциональный и фальшивый. Лживая, дутая стилизованно-имперская архитектура на фоне роста цен на нефть. Я тут большой пессимист.
АА: Вы стали творить в тот период, когда композиторам уже не вменялось в обязательном порядке быть «национальными»? Хотя бы этой участи Вы избежали?
ВТ: Конечно, я это застал. Но всё-таки это для меня не такая уж актуальная проблема. Тем не менее, о национальном стоит помнить и говорить, используя очень тонкий инструментарий, а не серп и молот.
Лично мне очень близок такой тип художника, как Шёнберг. Не его экспрессионизм и не додекафония, а именно сам тип художника. Возможно, в этом проявляется мое еврейское происхождение. По композиторской технике я скорее европеец. Но вообще, техника не имеет национальности, какой национальности компьютер? А по темам – я себя считаю русским композитором. Я – продукт этого общества и все его болезни – это мои болезни тоже! Конечно, со стороны виднее (точнее, «слышнее»), но мне часто говорили, что у меня русская музыка по духу – не потому что там какие-то квази-цитаты использованы: она могла быть написана только в России. Кстати, первым, кто мне об этом сказал на Западе был Луиджи Ноно. А вообще, Феофан Грек и Эль Греко – они кто? Это зависит от культурной среды, в которой ты живешь.
С другой стороны, художники – это такие странные создания! Журналистам, например, интересно работать там, где война, а не мир, и, может быть, я такого типа личность, что мне интересно как раз там, где время перемен. Не уверен, что если бы я жил в Германии, то нашёл бы себя, и писал бы ту же музыку. Там аура совершенно другая. Ведь художник имеет конфигурацию той культуры, которая его формирует. Некоторые из наших композиторов-эмигрантов превратились в реакционных консерваторов после того, как уехали. Это очень характерно. При столкновении двух культур происходят довольно сложные процессы. Когда человек уезжает, меньше половины груза составляет его бренное тело, большая часть – его ментальность, которая не менее материальна. Без печени или одной почки люди живут, а без привычного духовного мира - сходят с ума. Два пути выхода из этой ситуации: старшее поколение становится на путь «возвращения домой», а младшее старается «быть немцами» больше, чем сами немцы.
Страницы
:
1
::
2
::
3
::
4
::
5
|
