|
|
История музыки
О ДОВЕРИИ ДМИТРИЯ ШОСТАКОВИЧА И КАПРИЧОС, РАЗЫГРАННЫХ ЕГО "ОТВЕТСТВЕННЫМИ" КОЛЛЕГАМИ В ДОСТОПАМЯТНОМ 1951 ГОДУ...
Автор: Любовь РУДНЕВА Город
: Москва Страна : Россия
Страницы
:
1
::
2
::
3
::
4
::
5
::
6
::
7
::
8
::
9
Конечно, он испытал Лейпциге и Берлине своего рода потрясние.
От общих друзей я знала: Дмитрий Дмитриевич был захвачен многообразием музыкальных событий, развернувшихся в дни двухсотлетия со дня смерти Баха. Он присутствовал на всех концертах Томанерхора, Международного конкурса на лучшее исполнение произведение Баха и входил в состав его жюри.
В Лейпцинге он играл на органе. А на заключительном вечере, уже в Берлине, в зале "Фридрихштадспаласа", вместе с Т. Николаевой и П. Серебряковым исполнял ре-минорный Концерт Баха для трех роялей с оркестром. Там же был исполнен и финал Первой симфонии Шостаковича (дирижировал Кирилл Кондрашин).
Дмитрий Дмитриевич был и блистательным пианистом. Не случайнвм было и его участие еще в 1927 году в Международном шопеновском конкурсе в Варшаве (отмеченное наградой и многочисленными откликами прессы), исполнение произведений Баха, Сергея Прокофьева и др.
И обладал он особым даром удивительного слушателя. Об этом сохранилось множество свидетельств. И мне не однажды посчатливилось наблюдать, как поглощенно слушал Шостакович и музыку Баха, и своих примечательных современников – самых контрастных.
С этими свойствами Шостаковича связан и его дар преображения, возможность естественного духовного, образного диалога, сложнейшего ассоциативного хода в современность...
Тогда, 16 мая 1951 года, Шостакович, еще надеясь на понимание того, что привнесено им в 24 прелюдиях и фугах, только что отзвучавших в этом зале, пояснил будто и простейшее: "Еще до поездки в Лейпциг мне приходилось читать – например, Римский – Корсаков, будучи уже зрелым композитором, тоже написал в виде экзерсиса или упражнений в полифонии шестьдесят фуг. Слышал я также, не помню только где, что Чайювский будто бы тоже сочинял такого рода произведения для поддержки своей композиторской техники.
Сочинять мне всегда было довольно трудно. И вот возможно, для того, чтобы было легче сочинять, может, нужно было мне поупрожняться в такого рода сочинительстве.
Но когда я начал сочинять это, мне показалось, что я стал выходить за пределы технических задач; и уже в самых первых прелюдиях и фугах мне показалось, что ставить себе чисто технические задачи – это не так интересно".
В этот момент до нас донеслось некое шуршание из первых рядов, так сказать фиксирующее по-своему высказанное Дмитрий Дмитриевичем – якобы его признание в "формальной" тенденции. Громогласно об этом и было заявлено в тот вечер официозными неодобрителями в ходе обсуждения.
Одарив слушателей произведением, в своем необкновенном роде энциклопедическим – новизны неслыханной, Шостакович, видимо, испытывал потребность говорить с той обезоруживающей наивностью Мастера, который более всего в такой момент нуждается в понимании... Ведь все самое глубокое, сокровенное только что воплощено было...
И мне невольно тогда припомнилось слова моего Учителя, Мейерхольда, о Шостаковиче – композиторе, мыслителе, о силе его ироничности и трагической исповедальности, достигающей эпического размаха.
А в тот момент Дмитрий Дмитриевичу, видимо, казалось, что еще возможно понимание с полусловадружес кое, высокопрофессиональное.
Страницы
:
1
::
2
::
3
::
4
::
5
::
6
::
7
::
8
::
9
|
