|
|
История музыки
«ЖИЗНЬ ЗА ЦАРЯ» М И. ГЛИНКИ: К АПОЛОГИИ ЛИБРЕТТО
Автор: Е. Ефимовская Город
: Москва Страна : Russia
Страницы
:
1
::
2
::
3
::
4
::
5
Традиционное противопоставление гласных У и А, которые входят в число древнейших гласных индоевропейских языков, во многом определяется особенностями их артикуляции, как речевой, так и певческой: У - закрытая, лабиализованная гласная; А - открытая, нелабиализованная. Кроме того, они обычно противопоставляются в связи с разницей подсвязочного давления (импеданса). «По величине подсвязочного давления гласные располагаются в следующий ряд: А, О, Е, У, И. Для И подсвязочное давление примерно в полтора раза больше, чем для А, при одинаковой громкости звука» (Морозов В.П., 1965). В вокальной практике эта разница проявляется в специфическом отличии А как удобной гласной для колоратур и верхних нот и напряженно звучащей в нижнем регистре - от У, естественно звучащей в области нижней границы диапазона, но в восходящем движении способствующей возникновению ощущения трудного, предельно напряженного подъема. Сочетание этих контрастных гласных может быть использовано как условие для выделения той или иной вокальной интонации. На этом, в частности, построена выразительность многих сусанинских реплик, например, знаменитого «Чуют правду». С точки зрения звуковой организации русской поэтической речи А и У образуют образно-смысловую оппозицию, основанную на явлении звукового символизма. Ярчайший пример, связанный с семантикой закрытого У - знаменитая пушкинская строфа «Брожу ли я вдоль улиц шумных». Образ заунывной печали и одиночества создается здесь благодаря художественному претворению выразительных свойств гласного У, который «по данным психологии независимо от смысла слов обычно воспринимается как темный, тяжелый, грустный» (Гаспаров, 1987, с.470). С подобным явлением мы сталкиваемся и в «Молитве» Лермонтова («43 минуту жизни трудную»). Звуковая символика открытого А связана преимущественно со сферой светлых образов. В качестве примера можно привести упомянутое Асафьевым «широкогласное» начало пушкинской «Полтавы» («Богат и славен Кочубей»), а также пушкинское стихотворение «Аквилон», проанализированное Вяч. Ивановым в статье «К проблеме звукообраза у Пушкина (Иванов, 1990). Относительно трех последних строф он пишет: «сосредоточение мрачного У происходит во П строфе (туч, глухо, дуб), где пейзаж грозно темнеет и отчасти в третьей (бурны тучи, дуб), где он еще борется со светлым А (поднялся, взыграл, славой, разогнал, величавый), безраздельно торжествующим в успокоенной четвертой:
«Пускай же солнца ясный лик
Отныне радостью блистает,
И облачком зефир играет,
И тихо зыблется тростник».
Движение от У к А, «от тьмы к свету», отмеченное Вяч. Ивановым в пушкинском «Аквилоне», достаточно часто встречается в русской поэзии в качестве композиционного принципа. Примером может стать цитированное выше стихотворение Пушкина («Брожу ли я»), в котором по этой логике построен звуковой образ целого, равно как и первой заглавной строфы. Выразительность лермонтовской «Молитвы» также во многом основана на такой «игре гласными», Наряду со звуковым символизмом здесь имеет место явление, названное Б.Эйхенбаумом «артикуляционно-мимической выразительностью». Анализируя поэзию А. Ахматовой, он пишет: «Это поэзия с установкой на произносительный процесс, на мимическую артикуляцию. Отсюда - характерное преобладание гласного У, артикуляция которого наиболее связана с движением губ, и контрастные движения типа У - А, или О - А, или А - И Кроме явления устойчивости гласных в соседних словах наблюдается и другое явление, не менее важное для характеристики стиха Ахматовой: повторность одних и тех же гласных в соседних строках и строфах на соответственных ударных местах. Артикуляционно-мимическое движение подчиняет себе не только отдельные строки, но и более значительные части стихотворения и становится уже фактором композиции (подчеркнуто мной — Е.Е.)» (Эйхенбаум, 1969). Таким образом, логика развертывания фонематического «сюжета» в «Жизни за Царя» опирается на существенные закономерности и выразительные особенности русской поэтической традиции.
ИФК в опере Глинки служит особым драматургическим средством, с помощью которого формулируется обобщенно-символический сюжет «Жизни за царя» - путь через жертвенный подвиг к светлому торжеству. Часто с его помощью происходит своеобразная «артикуляция» музыкально-сценического действия, выявление внутреннего и внешнего планов, определяются узловые точки в драматургии оперы. Существование его можно наблюдать в формах собственно фонематического курсива и курсивной лексики. Под фонематическим курсивом как художественным приемом понимается способ наделения той или иной реплики, эпизода, развернутого номера или целой сцены символическим смыслом, выходящим за пределы данной сценической ситуации, с помощью интонационного выделения выразительных свойств «темных» и «светлых» гласных (кроме У и А могут быть использованы близкие к ним по значению О и И, Е). Примерами могут служить реплики Сусанина «Дай Господь иную нам» и Собинина «Здравствуй, матушка Москва!» из I действия; средняя часть быстрого, F-dur'ного раздела арии Вани из IV действия - «Нет, не время еще вам рассказывать»; романс Антониды из Ш действия, а также Эпилог, в котором художественная выразительность этого приема достигает предельной обобщающей силы. Лексический курсив (или курсивная лексика) реализуется в формирующейся на протяжении всей оперы системе сквозной опорной лексики, фонетический состав которой впрямую связан с курсивными гласными У и А и с логикой широко понимаемого ИФК оперы. Можно наметить две основные смысловые группы: с одной стороны - буря, суд, путь, труд, мука, чуют, убьют; с другой стороны - весна, свадьба, праздник, слава, радость, счастье, заря, Москва, а также центральную пару понятий, определяющую обобщенно-символический сюжет оперы: Русь - Царь. Понятия эти не остаются на уровне риторики либреттного текста. Они в своем словесном звучании благодаря выразительным особенностям вокальных гласных становятся неразрывной частью вокальной интонации.
Страницы
:
1
::
2
::
3
::
4
::
5
|
