Интервью с Сергеем Яковенко (Россия)
Нигора Хасанова: Среди музыкантов, если не ошибаюсь, вокалисты наиболее консервативно настроены по отношению к современной музыке. Тем не менее, проводя мастер-класс в консерватории, Вы говорили о необходимости исполнять именно сочинения современников?
Сергей Яковенко: Я очень благодарен своим друзьям композиторам, соученикам по Гнесинскому институту, что они буквально с 1, 2 курса института приобщили меня к своей музыке. Вот если позже человек приходит в современную музыку, ему уже труднее её освоить, он уже как бы «хранитель музея», ведь для певцов, педагогов-вокалистов в большинстве своём музыка кончилась Рахманиновым или Пуччини. Дальше уже они считают – «какая-то муть». Они ещё могут выдержать Глиэра, Шапорина, таких традиционных композиторов…. У меня недавно была статья в «МА», так я там спрашиваю - какой сегодня век на дворе, господа вокалисты? Да и тема моей докторской диссертации – «Актуальные проблемы исполнения современной вокальной музыки». Я всю жизнь сижу за роялем и письменным столом – анализируя, что вообще происходит, есть ли новая какая-то лексика, у Губайдулиной или Сильвестрова, или у Сидельникова… У меня неподдельный, детский что ли интерес – как это сделано? На рояле всегда десять (меньше, по-моему, не бывает) новых сочинений – моноопер, вокально-инструментальных симфоний, и я сижу, с утра отключаю телефон, учу, осваиваю всё это дело, мне это безумно интересно, когда стоит партитура или клавир – я сам по себе, она (он) сама по себе, потом меня постепенно заполняет, я разминаю всё это как пластилин, и этот процесс – ни с чем не сравнимое счастье, как мне кажется. Но вот не для всех… Академические певцы считают, что для них счастье – в опере. Мне кажется, что основная проблема , что это единственная исполнительская профессия, где инструмент тебе не даётся, а он внутри тебя. Значит надо его сначала построить, потом на нём играть! И беда вся в том, что певцы так увлекаются строительством инструмента, что забывают зачем они его построили. Они не успевают на нём музицировать! Вот был конкурс Чайковского, я говорил – надо в равные условия поставить певцов, пианистов, скрипачей. Пусть высушит дерево пианист, натянет струны, построит рояль и потом на нём играет! И скрипачи так же. Вот в таком положении певцы –строят, строят… Ведь они приходят на сцену довольно поздно и какая там современная музыка? Тут дай Бог в резонаторе звучать….
Н.Х.: Есть новелла о том, как один писатель решил создать грандиозный труд, очень долго и тщательно готовился к этому событию, и в тот момент, когда сел за письменный стол, его сердце не выдержало…
С.Я.: Ещё надо иметь что сказать. Я хожу на концерты людей, которые мне интересны как личности. Певец на сцене – он над залом, значит он уже проповедник, уже его кафедра. Недавно послушал концерт Кисина – мне кажется, после его исполнения музыку вообще можно было закрыть. Это какой-то гениальный взлёт. Он так играл «Карнавал», что я как набрал в начале концерта воздух, так после концерта и смог вздохнуть. И после этого выходит «народный-разнородный», что-то мнёт, что-то вроде бы у него получается… Зачем он вышел? Вот как личность он мне совершенно неинтересен. А у певцов это ещё чаще. Потому что когда инструменталист приходит учиться играть на пианино – это одно дело, а когда он приходит в 20 лет и первый раз с музыкой столкивается, а ещё у него там не выравнены регистры, а ещё… Ясно, что это, как я говорю, «вокальё», «шкафы для хранения голоса». Это не дело. Вот Павел Лисициан – лучший певец ХХ века, удостоенный самого почётного приза Американской Академии (слушали всех, включая Шаляпина, Карузо, но решили, что «bel canto» Лисициана - самое лучшее). Какая выразительность, какая красота…. Он необыкновенно красивый человек огромных знаний, огромной доброты. Слушаешь его – и это необыкновенное счастье. Это не просто так я говорю – а что ты поёшь, зачем вообще сотрясаешь воздух? Подумай, ведь это же музыка! Вот Лисициан исполняет Рахманинова, «Проходит всё». У Рахманинова на двух страницах 37 разных авторских указаний, крещендо, диминуэндо, и т.д. Я смотрю – сколько же он выполнит? Певцы ведь как: он приходит, он же «Шаляпин»(!), ему тесно в этих рамках, он их ломает, не боясь, что там какой-то композитор! «Я голос покажу!» Лисициан досконально выполняет все 37 указаний, и ему это не мешает! Поэтому с певцами очень много проблем, пока ещё до современной музыки дойдёшь… Певец должен быть прежде всего музыкантом, нужно себя мыслить инструменталистом в каких-то произведениях. Стравинский, например, не разрешал себя интерпретировать: «Не смейте меня интрепретировать!» Интерпретация – это всегда какой-то исполнительский произвол, он считал. И здесь нужно быть скромнее. Есть произведения где ты должен быть певцом-актёром, но есть и такие, где ты – скромный инструмент ансамбля. Но попробуй, докажи это вокалисту! Или дирижёр говорит одному знакомому певцу на репетиции:»Извините, Вы не со мной…» «Я не с Вами?! Это Вы должны быть со мной!». Певец убеждён, что он всегда главный. Такой исполнительский эгоизм. Если человеку дан голос, он ему служит, как правило, как скупой рыцарь сокровищу своему.
Н.Х.: Если так воспринимают современную музыку вокалисты, что говорить о слушателях?
С.Я.: Они зачастую не дают пианисту сыграть постлюдию. Вот пел Геда - взял верхнюю ноту и всё – публика в восторге, а у пианиста ещё целый лист фортепианной постлюдии… Эта вокальная публика особая, за верхнюю ноту готова душу отдать! Ой, какой звучок-то! И я с этим сталкивался. Вообще среди вокалистов я как «белая ворона». Музыковед, член Союза композиторов России… Что касается публики – всё зависит от слухового опыта. Вот у меня родители не очень настроены на современную музыку. Когда я был солистом радио и ТВ, мы пели прямо в эфир, не в записи (это сейчас дорого), а сразу шли передачи. Они послушали: «Ой, сынок, какое же ты тяжёлое сочинение пел… Мы ничего не поняли... Зачем тебе это надо…». Потом послушали второй, пятый раз. Говорят:»Ты знаешь, интересно, мы очень многое поняли…» А после десятого раза они влюбились в это сочинение. Так что должны быть умные интеллигентные люди, которые возьмут за руку с детства человека и введут в этот мир замечательный. Я и классику обожаю, я не говорю ни в коем случае, что нужно отдавать предпочтение современной музыке, но жизнь не стоит на месте! Надо как-то балансировать, педализировать нормально, чтобы всё это было органично. По всему миру проходят фестивали современной музыки, и организаторы не могут найти исполнителей. Вот был фестиваль Шёнберга, инструменталисты приехали самые лучшие, а певица… Пела у нас Светлана Савенко, «поющий музыковед», как её называют, с таким… голосочком. А кроме неё никто выучить не може! Тот же Валя Сильвестров говорит (она пела его «Тихие песни»): «Да, это выход из положения, но хочется, чтобы это спел певец.» А певцы не могут – они себя как знамя впереди несут. Вот я «Тихие песни» пел – всё медленно, тихо, никаких темповых отклонений, это как медитация, и я так спел на худсовете. Весь наш худсовет удивился – «ты что, голос потерял?». Хорошо директор филармонии был умный, говорит: «Вот здесь автор сидит, давайте его спросим. Вы довольны?». Он отвечает – «доволен». Все меня жалели. А в зале – на концерте (правда такая элитарная публика была, ещё Шнитке был жив, Денисов, Губайдуллина, Кнайфель приехал, такие музыканты… ), который продолжался бесконечно, я чуть ли не все 24 романса пел на «бис», концерт закончился часов в 11… Так что не надо это всем навязывать, очевидно, должны сложиться определённые условия. На фестивалях современной музыки такие традиции сложились – люди, если устают слушать, встают и уходят. Это как в стереокино – тебе понравилось, ты попал в фокус, удовольствие получаешь – сиди и слушай, тебе не нравится – иди, если ты не готов, не созрел, тебе это не близко, ничего страшного. Ничего не надо навязывать, нужно только понимать, что музыка не заканчивается 19 веком, люди талантливые во все времена музыку пишут. Я, если разбираю новое сочинение, и оно сразу нравится, сразу на слух «ложится», для меня это подозрительно, значит его один раз «ели», значит оно не оригинальное. Может быть оно достаточно простое, не обязательно там ломать дрова, к тому же все композиторы, в том числе и Шнитке, постепенно пришли к простоте, ясности, напевности. Но молодой композитор обязательно должен экспериментировать, должен искать свой путь.
Н.Х.: Какие виды искусства, кроме музыки, Вам близки..
С.Я.: Я пишу довольно легко, по первому образованию – филолог.* У нас есть замечательное лицейское братство – я ведь учился с Петром Фоменко, Юлием Кимом, Володей Лукьяненко… Мне близки все виды искусства, живопись, считаю, что невозможно заниматься пением, не привлекая смежные искусства…
Н.Х.: Мы говорили о музыке, исполнителях, публике, а что Вы думаете о современных музыковедах?
С.Я.: Общее слабое звено - интеллигентные музыковеды, импресарио. Между исполнителем и залом – пустота. Есть просветители – Прометеи, такие, как Светлана Виноградова, Георгий Фрид – у него музыкальный молодёжный клуб (40 лет переаншлага), сам я вёл клубы «Слушаем, обсуждаем», но сможем ли мы перекричать СМИ? Деньги сейчас в одних руках, культура – в других. Раньше были меценаты, Морозов, Мамонтов, Третьяков. Может быть, настанет время когда у нас меценатство разовьётся? Но мы до этого уже не доживём….
Н.Х.: Однажды мне довелось услышать такую фразу: «Экология - последнее убежище для подлецов». Честно говоря, стало не по себе, потому что я сама занимаюсь проблемами экологии музыкальной культуры, в частности, проблемами акустической экологии…
С.Я.: Это очень большая проблема… Вы заметили, что люди не воспринимают громкое звучание? На людей уже нельзя кричать – они это просто не воспринимают, ибо масса звучания на дискотеках, да где угодно… Тебя не слышат, если ты кричишь… Надо разговаривать только шёпотом, тогда тебя услышат. Всё время всё возвращается к попсе, а там и наркомания. Вот у нас есть ДК Горбунова, знаменитая «Горбушка» (я преподавал, когда наш институт арендовал там помещение), так там – и на сцене, и в зале – все «под кайфом». А потом они идут и бьют машины. Одна должна быть сильная доля в такте, а когда все сильные – бух, бух, бух, бух – со дна сознания у тебя какой-то атавизм поднимается. Это страшное дело. В Америке сейчас идёт движение против таких дискотек - родители школьников протестуют. Экология страшная – какое убежище для негодяев?! Это благороднейшее дело! У меня внучка (а в своё время и дочка) всё время поёт – под кого-то из поп-звёзд, я спрашиваю – почему? А она говорит – если я в школе буду говорить то, что ты говоришь и пропагандировать, я буду изгоем, буду самым несчастным ребёнком. Проблема эта очень важная и страшная, и если и разрешимая - то не сегодня.
Материал подготовлен при содействии Швейцарского Бюро по сотрудничеству.
