|
|
Культорология
ДВЕ КОНЦЕПЦИИ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ОФОРМЛЕНИЯ БАЛЕТА Ф.АМИРОВА «ТЫСЯЧА И ОДНА НОЧЬ»
Автор: Назакет Мирзоева Город
: Baku Страна : Azerbaijan
Страницы
:
1
::
2
Очевидно, что художник формирует свои образы, непосредственно исходя из партитуры. Его работа в балете или опере – в полном смысле слова сотрудничество, а точнее – со-творчество с другими создателями спектакля – композитором, сценаристом, хореографом, режиссером. Будучи сам профессионально образованным музыкантом (Т.Нариманбеков известен как блестящий исполнитель оперных арий и романсов), художник, фактически, воссоздает своего рода живописные аналогии тем или иным музыкальным номерам.
Его декорации, как и эскизы костюмов, всегда узнаваемы. Они, скорее, воспринимаются как увеличенные во много крат его станковые произведения. С таким же успехом, многие из его картин могли бы стать средой для театрального действа.
Его «дерево жизни» кочует с ним из спектакля в спектакль. Это место, где проживают райские птицы и творятся чудеса («Насими», «Тысяча и одна ночь»), под сенью дерева люди рождаются, живут и умирают (опера «Севиль»), в его формы способны трансформироваться любые другие предметы (как, например, лампада – волшебная лампа Аладдина – многократно повторяясь, преобразовалась в колоссальных размеров фантастическое древо в балете «Тысяча и одна ночь»).
«Древо жизни» - это и символ изобилия, и символ Азербайджана, и символ Востока. Именно так прочитывается его семантика в балете «Тысяча и одна ночь», в котором этот образ сквозным лейтмотивом проходит через весь спектакль, принимая на себя то одно, то другое значение.
Так же и мотив восточного города неоднократно всплывает в различных театральных постановках Тогрула. В целом же, можно утверждать, что балет «Тысяча и одна ночь» является настоящей квинтэссенцией всего творчества художника. Кажется, здесь художник целиком и полностью обрел свою стихию. Здесь он получил возможность реализовать все стороны своего дарования – живописность, монументализм, колорит, фантастическую, пряную образность, столь любимую им тему изобилия.
«Образная целостность музыкального спектакля как особого жанра синтетического театрального зрелища - такова программа Нариманбекова - художника театра».
Одним из показательных спектаклей нашего Театра оперы и балета безусловно является балет Ф.Амирова «Тысяча и одна ночь», название которого не сходит с афиш театра уже около 30 лет. Пожалуй, ни одна гастроль театра не обходится без этого спектакля. Более того. Интерес к нему не только не угасает со стороны зрителей и других национальных театров. Напротив. В наш театр постоянно поступают заявки от других театров с просьбой поставить этот спектакль на их сцене.
И это естественно. Критика разных лет отмечала синтетический характер музыки Фикрета Амирова, в которой азербайджанское народное мышление органично сочеталось с традициями мировой музыкальной культуры. Этот своеобразный и плодотворный синтез всякий раз по-разному проявлялся в его произведениях, порождая то неповторимые интонации, то - острые ритмы, то – характерную мелодику, исполненную терпкого колорита Востока. Балет «Тысяча и одна ночь» стал своеобразной квинтэссенцией эстетики композитора. Созданные им масштабные симфонические сцены – «Танец лучников», «Багдадский базар», «Мольба женщин», и ряд других – нашли свое адекватное выражение в хореографическом рисунке балета, щедро «приправленном» роскошными костюмами персонажей и, конечно же, - декорациями. Поистине, сам спектакль стал еще одной волшебной сказкой, которой хотелось внимать бесконечное число раз.
В 2007 году Оперный дом Каира обратился в наш театр с заявкой на постановку этого балета. Более того. Каирский театр заказал Таиру Таирову новые декорации к спектаклю. Перед художником встала весьма непростая задача. Ведь слава балета «Тысяча и одна ночь» была во многом определена и декорациями, созданными Тогрулом Нариманбековым. Не будет преувеличением сказать, что оформительское решение Т.Нариманбекова вошло в сокровищницу азербайджанского декорационного искусства: его декорации к балету неизменно обсуждаются в любой статье, так или иначе касающейся его творчества.
Справедливости ради следует отметить, что костюмы к спектаклю, созданные Т.Таировым, органично, на равных соседствовали с декорациями. И, несомненно, тот пряный «аромат Востока», который неодолимо притягивает к себе в этом балете, во многом обязан своим существованием именно костюмам Таира Таирова.
Так или иначе, художник, однажды уже переживший большую, масштабную тему, должен был вновь вернуться к ней в несколько ином качестве. И надо сказать, он блестяще справился с поставленной перед ним задачей.
Версия декораций Таира Таирова в принципе отличается от декораций его знаменитого предшественника и коллеги. И дело здесь не только в различных манерах художественного высказывания, присущих разным художникам. В то время как для Тогрула Нариманбекова исходным являлось фольклорное, гедонистическое начало, эстетика, идущая от сказок и народной поэзии, и лишь частично затронутая традициями искусства миниатюры, то для Таира Таирова именно средневековая миниатюра как искусство элитарное, дворцовое, построенное на тонких колористических и линеарных переходах, безусловно, является тем качественным, идеологическим и художественным ориентиром, на который равняется в своем творчестве художник.
Именно это различие в стилевых предпочтениях определило главный водораздел между версиями декораций двух художников. И если продолжить анализ, опираясь на данную теоретическую посылку как на исходную, то, неизбежно можно прийти к выводу, что изысканные, с идеально просчитанным орнаментом костюмы персонажей, спроецированные Таиром Таировым , терялись, контрапунктировали с буйством красок и необузданной энергией, исходившей от декораций Тогрула. В египетской постановке все встало на свои места, и отороченные золотистым и серебристым орнаментом костюмы заиграли всеми своими гранями, подобно драгоценным камням, в органичной для них «оправе» декораций того же самого автора.
Спектакль получил художественное единство, в котором лидирующее положение несомненно отведено музыке и хореографии. Возможно, здесь сказался и разный опыт работы обоих художников в театре. Выросший и сформировавшийся в театре как личность и как художник Таир Таиров фактически подсознательно несет в себе несомненный пиетет по отношению к главным факторам музыкального спектакля - музыкальной ткани и хореографии или вокалу. Для него костюмы и декорации – способ усиления выразительности уже имеющихся главных компонентов. Именно поэтому, анализируя вышеприведенные спектакли, мы неоднократно сталкивались с этим чрезвычайно тактичным, подобно мастерскому аккомпанементу, отношением художника к своей функции в спектакле.
Иное дело – станковист и монументалист Тогрул Нариманбеков, для которого работа в театре – это блестящая возможность еще и еще раз реализовать свой дар монументалиста. Здесь и речи не могло идти об «аккомпанементе». Абсолютное равноправие, соавторство, нескончаемое стремление к главной партии - такова позиция Т.Нариманбекова в его работе над музыкальными спектаклями вообще и над данным балетом – в частности.
Один эскиз к балету «Тысяча и одна ночь» по своему художественному решению принципиально отличается от всех остальных. Презентация костюма палачей построена как совершенно самоценная станковая композиция. Группа из трех мужских фигур плотно скомпонована в центре листа. Очевидно, что они сгруппированы в неком танце. Обрамленные стилизованной рамкой, имитирующей стрельчатую арку, персонажи помещены в некую живописную стихию – сами силы небесные выступают здесь участниками сцены. Обнаженные женские фигуры, вихрем вращающиеся вокруг арки, трансформируются в созвездия. Несомненно, отвечая концепции соответствующей сцены, по законченности композиции и живописной проработанности этот лист определенно несет в себе все признаки станкового произведения.
Страницы
:
1
::
2
|
