|
|
Теория музыки
МУЗЫКАЛЬНЫЕ ЖАНРЫ И ЖАНРОВЫЙ АНАЛИЗ. часть 1
Автор: Вячеслав МЕДУШЕВСКИЙ Город
: Moscow Страна : Russia
Страницы
:
1
::
2
::
3
::
4
::
5
-(продолжение)
Псалмодия
Глубокий источник высочайших духовных смыслов, бьющий в светской музыке, являет собой другое жанровое начало церковного пения — псалмодическая речитация. 1
Отличительная ее черта — повторяющиеся в мелодии или сопровождении звуки одной высоты (псалмодия может быть одноголосной и аккордовой, хоральной). Не любые повторяющиеся звуки принадлежат жанровому началу псалмодии. Не являются ею, например, оперный речитатив secco или прыгающее движение в инструментальной фактуре (как в сонате Гайдна Ре мажор, в начальной теме Увертюры к «Волшебной флейте» Моцарта или в арии Царицы Ночи из той же оперы).
О псалмодии целесообразно говорить в тех случаях, когда слух протягивает ассоциативные нити к церковному пению.
В григорианском пении существовал целостный тип песнопения — жанр псалмодии. В начале (in-itium — в-хождение) мелодия поступенно поднималась к вершине. Там удерживалась на одном повторяющемся звуке. Этот, основной, участок жанра псалмодии назывался tenor, от tenere держать (в индоевропейской этимологии родственные слова тон, ектения, тянуть, тужить). Еще более частое название этого центрального момента псалмодии — tuba, «труба»: свидетельство того, что интонационным содержанием трубных гласов была псалмодическая речитация. Псалмодическая речитация (повторяющиеся на одной высоте слоги) свойственна и русскому богослужебному пению. В нем она появляется свободно, вплавляется в любые мелодические обороты, бывает и в начале, и в середине, и в конце мотивов.
Слова «тенор» и «туба» ныне заняты иными значениями. Потому ради краткости будем называть псалмическую речитацию псалмодированием. Именование “речитация, речитатив” было бы менее удобным, ибо настоятельно требовало бы каждый раз дополнительного определения “церковная, церковный”, поскольку в противном случае в восприятие вторгались бы более привычные ассоциации с легковесным светским оперным или романсовым речитативом.
Как оперный речитатив изображает светскую речь и может приближаться к ней, так церковная псалмодия приближена к церковной же речи.
Невозможно переоценить роль этого, казалось бы, простейшего и часто малоприметного элемента. Он возвел этюд Шопена As dur на высоту духовных созерцаний. Из него изливается дивная мелодия Лунной сонаты Бетховена. От него — импульс строгой собранности в ядре фуги Баха f moll (ХТК, I), в теме фуги из скрипичной сонаты g moll. Он придает духовную сосредоточенность и молитвенную значимость каждому мгновению в фактуре ми-минорной Прелюдии Шопена, открывается и в самой мелодии (в реальной практике церковного чтения повторяемый тон иногда скользит по интервалу малой секунды). В “Островке” Рахманинова псалмодированные окончания строф предоставляют исполнителям уникальную возможность молитвенно приблизиться к дивному образу Царствия Небесного, а не только воздыхать о мечте в романтически умиленном томлении. Такая же возможность — и в исполнении псалмодических окончаний фраз в Прелюдии Шопена A dur, которой М.В.Юдина дала поэтичное название “Свет душ”.2
Онтологический источник силы псалмодии
Великую силу имеет псалмодия: даже намека на нее достаточно для дивного преображения светской музыки. Поиск источника силы ведет нас в церковную традицию.
Бл. Августин плакал, слушая богослужение в александрийской церкви. “Для меня”, — говорил он, — “лучше всего то, что говорили мне об александрийском епископе Афанасии, который настроил чтеца петь псалмы, что тот как будто не столько пел, сколько читал”.3
А как мыслил сам Афанасий Александрийский? — «Почему псалмы поются мерным тактом и на распев?.. Господь, желая, чтобы мелодия слов была символом духовной гармонии души, назначил петь псалмы мерно и читать их на распев... Сопровождать псалмы пением означает не заботливость о благозвучии, а знак гармонического состояния душевных помыслов... Хорошо поющий настраивает свою душу и как бы из неровности приводит ее в ровность...»
И в России псалмодическая речитация была основой первоначального церковного пения. Согласно статистическим подсчетам М.В.Бражникова в XII веке на Руси удельный вес “стопицы” (знамя, означающее повторение звука) составлял 74%, в XIV веке — 44, в XVI — 30, в XVII — 18 процентов. Высокую пропорцию речитативности исследователь связывает с однообразием и монотонией. Напрасно! Возьмем одно из самых трогательных церковных песнопений — “Богородице Дево радуйся”. Из 54 звуков 42 составляют повторяющиеся тоны и 12 — находящиеся в прочих интервальных соотношениях: пропорция 7:2. Кто назовет дивную песнь монотонной, однообразной?! Все зависит от того, что ищет слух: гедонизма ли эмоциональных всплесков — или глубины. Слух Августина, а с ним и всех верующих людей, искал глубины.
Откуда она?
Здесь нужно сравнение псалмодии с речитативом и мелодией. Каковы антропологические основания выделения этих трех жанровых начал?
Различие мелодии и речитатива корнями уходит в различие двух форм жизни — созерцательной и деятельной (теории и практики — в терминах античной философии). Прекрасный, основанный на упорядоченном разнообразии звуко-пластический образ мелодии рассчитан на созерцание. Схватываемая созерцанием, мелодия светится пленительной красотой.
Для речитатива не это главное. Главное — действие. Именно — коммуникативное действие, требующее волевого усилия. Соответствующую функцию интонации лингвисты называют волюнтативной. Диапазон коммуникативных усилий воли простирается от нежных упрашиваний и ласковых молений или жалоб до пламенных призывов, риторических вопрошаний, властных, жестких, императивных повелений (например, в «Приказе Герцога» из «Ромео и Джульетты» Прокофьева). Чувство не исключается. Оно как бы дополнительно накладывается на волюнтативный стержень. В сухом речитативе чувство минимально, в декламации оно сильно выражено и в соединении с коммуникативным действием воли образует то, что называют пафосом высказывания (к примеру, в начальной симфонии из до-минорной Французской увертюры Баха мы слышим призывно-патетическую ораторскую речь, а далее сердечное чувство выявляет себя в условиях более мягкого стиля увещевательной или молящей речи)
Корень псалмодии — молитва. В ней исцеляется человек от греховно-патологического распада души. Псалмодия похожа на речитатив напряженностью волевого усилия — далеки оба жанровые начала от созерцательности мелодии. Но речитатив посюсторонен и потому бесплоден. Можно прослушать даже целую речитативную оперу, восхищаясь мастерством передачи характеров, — и остаться без духовного плода. В псалмодии не так. Волевое коммуникативное устремление души обращено в ней не к человеку — к Богу. Он же, Щедродательный, исполняет сердце несказанностью утешений, а ум — благодатными озарениями (говоря словами молитвы: «обожает дух, ум же питает странно»). Так веянием благодати сродняются все силы одухотворяемой души.
1 В церкви выделяется пение силлабическое (слогу соответствует звук), невматическое (на один слог – два-три звука), мелизматическое (еще большая распетость слогов); небесная свобода выразила себя в распеве. Псалмодирование относится к силлабическому типу, его особенность напевное чтение на одной высоте.
2 На концертелекции “Романтизм в музыке” в Малом зале Московской консерватории (26.04.1966).
Страницы
:
1
::
2
::
3
::
4
::
5
|
