|
|
Теория музыки
О ТРЕХ ОСНОВАНИЯХ ТЕОРИИ МУЗЫКАЛЬНОЙ ФОРМЫ. ч.1
Автор: Т.Ю. ЧЕРНОВА Город
: Moscow Страна : Russia
Страницы
:
1
::
2
::
3
::
4
::
5
В теории музыки имеют место два понимания музыкальной формы, между которыми существует как антагонизм, так и стремление обрести если не единство, то хотя бы некую соотнесенность. Это – форма как выражение "образного содержания" произведения, "система выразительных средств" (если применять традиционную музыковедческую терминологию и не прибегать к понятиям семиотики) и форма как структура, целостная организация произведения в его звуковой части. Скажем сразу: третье понимание музыкальной формы, которое мы хотим обосновать, не есть простое сочетание или даже некое единство первых двух; оно не сохраняет в себе их как целостные образования, наподобие того, как это происходит в связке "форма в широком смысле" и "форма в тесном смысле". Оно говорит, конечно, и о "выражении", и о "структуре", однако расставляет акценты по-своему.
Но зачем оно нужно? С чем связана необходимость какого-то третьего взгляда на музыкальную форму, разве первых двух не достаточно? Эта необходимость обусловлена все более обнаруживающейся их неспособностью адекватно запечатлеть природу музыкальной формы в ее соответствии с художественной спецификой музыкального искусства. Проще говоря, и то и другое понимание формы вольно или невольно искажают, редуцируют сущность своего предмета, как и музыки в целом. А это, в свою очередь, напрямую зависит от тех философских, шире – мировоззренческих оснований, на которых базируются рассуждения и выводы музыковедения.
Музыковедение же большей частью не дает себе труда задуматься над характером и качеством своего фундамента, не желает отвечать за него. Оно и по сей день легкомысленно настаивает на своей мнимой автономии и способности, что называется, в самодеятельном порядке рассуждать о таких вещах, как форма, содержание и пр. 1 Речь идет, конечно, об отечественном музыкознании, и причина тут лежит на поверхности: она – в отталкивании от представлений советской эстетики и философии. Все это легко понять; однако, и в своих идеологических отрицаниях отечественное музыковедение ориентировано на эту эстетику, буквально пропитано ее положениями, которые, следует заметить в скобках, не всегда так уж неверны. Кроме того, отворачиваясь от какой бы то ни было философской аргументации своих выводов вообще, отечественное музыковедение имеет смутное представление и об иных исторически сложившихся своих философских и мировоззренческих основаниях, которые не в меньшей мере нуждаются в критике. Между тем, минуя сколько-нибудь внятную их оценку, теория музыки доверчиво выстраивает концепции, опирающиеся, быть может, на действительно достойные отдельные положения, но взятые вне контекста этих систем в целом.
Нашу задачу мы видим, во-первых, в том, чтобы осмыслить эстетико-философские, мировоззренческие корни (и корни этих корней) отечественной музыковедческой теории, касающейся такого важного предмета, каковым, безусловно, является музыкальная форма. Вначале речь пойдет о двух ключевых системах, определивших собой два традиционных понимания формы. Во-вторых, в наше намерение входит также попытка дать предварительный очерк некоей третьей системы, на фундаменте которой понятие музыкальной формы только и может представлять музыку во всей полноте ее специфики.
* * *
Опытный бес Баламут так поучает начинающего искусителя: "Обрати еще раз внимание на изумительную работу нашего филологического отдела… Ты, конечно, заметил, что мы совершенно запутали значение слов… слова употребляются в противоположном смысле… Оба значения возможны, а наше дело – так их спутать, чтобы слова… могли употребляться то в одном смысле, то в другом, как нам выгоднее" 2. На эту же тему "наставник" высказывается и на банкете выпускников: "Наши филологи хорошо поработали над человеческим языком, и вряд ли нужно предупреждать вас, чтобы вы не давали употреблять… слово в ясном, определенном значении… Надо незаметно сдвинуть рычажок в их (то есть людей – Т.Ч.) сознании…"3.
Количество таких незаметных движений "рычажка" уже давно "перешло в качество": человеческий язык так обессмыслился, что сегодня заметить это невооруженным глазом не так-то легко. "Удачная" работа "филологического отдела", несомненно, главным своим предметом имела и продолжает иметь онтологически значимые слова, например, само слово "смысл". "В европейских языках, - читаем мы в одной из статей, - нельзя даже указать точного соответствия русскому смыслу. СМЫСЛ есть сомысль, сопряжение мыслей, диалектическое равновесие умных энергий.
Как не повторить старый тезис: падение редуцированных гласных в древнерусском языке повлекло за собой затемнение и утрату смысла съмысла… Немецкое Sinn, французское sens, английское sense ориентированы более чувственно, тогда как структурно родственные смыслу Begriff, conception несут видимый рационалистический оттенок.
Смысл же есть порождение того целомудрия, которое не ведает распадения на чувственное и рациональное…"4.
Вероятно, восстановление смысла слова "смысл" должно учитывать и другие моменты, например, "сопряжение мыслей" с исходной Мыслью. Как бы то ни было, в приведенном фрагменте ясно указывается один из типичных "филологических" приемов, предназначенных для "запутывания" значений слов. Это – 1) редукция, как внешняя (в данном случае, орфографическая), так и внутренняя, имеющая в виду сведение целостного значения к частному. Из иных "приемов" того же назначения можно указать также на 2) переориентацию смысла, перенесение его с онтологически значимого предмета на нейтральный; 3) подмену слова близким по значению, в результате чего теряется главный смысл первого; 4) помещение слова в такой устойчивый контекст других слов, при котором утрачивается его роль важнейшего понятия; 5) изменение в том же направлении смысла слов, сопрягаемых с данным.
К этим "приемам" присоединяются значительно более масштабные "движения рычажка": 6) изменение в нисходящем направлении философских и религиозных традиций какой-либо науки, что легко осуществимо особенно в том случае, когда эта наука не обременяет себя заботой о такого рода традициях. То, что наука не только не имеет, скажем, религиозных оснований, но и по природе не должна, якобы, их иметь, - прямое заблуждение, внушенное доверчивым материалистам коллегами сотрудников "филологического отдела". Следствием этого заблуждения является обычно 7) редуцирование религии к философии. Баламут поучает: "Твой подопечный с младенчества привык к тому, что в его голове кружится одновременно добрая дюжина несовместимейших воззрений. Концепции он воспринимает прежде всего не как истинные или ложные, а как теоретические или практические, устаревшие или современные, банальные или смелые. Самоуверенная тарабарщина, а не аргументы помогут тебе удержать пациента вдали от Церкви. Не трать время на то, чтобы убедить его в истинности материализма, лучше внуши ему, что материализм силен и смел, что это философия будущего" 5.
1Так, в учебном пособии В.Н Холоповой "Формы музыкальных произведений", адресованном студентам, специально подчеркивается, что "понятие "музыкальная форма" не тождественно понятию "форма"в философии и эстетике". Эта "нетождественность", "неидентичность", представляется автору, по видимому, достаточным основанием для утверждений об "устарелости философской диады "содержание-форма"", о том, что "музыкальная форма" – это, якобы, "монокатегория, не сцепленная в диаде или триаде с какими-либо другими категориями", что в музыке "форма" не противопоставляется "содержанию", а "обладает содержанием, то есть выразительно-смысловой, интонационной сущностью музыкального произведения". (СПб, 1999, с. 6).
2 Клайв С. Льюис. Письма Баламута. М., 1991, с. 18, 138.
3 Там же, с. 154.
4 И.К.Гаврюшин. Русская философская симфония (предисловие). - В кн: Смысл жизни. Антология. М., 1994, с. 9.
5 Клайв С.Льюис. Письма Баламута, с. 17.
Страницы
:
1
::
2
::
3
::
4
::
5
|
