|
|
Источниковедение
ЛИТЕРАТУРА В ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВЕ КАРА КАРАЕВА.1 ЭТЮД
Автор: Алла БАЙРАМОВА Город
: Baku Страна : Azerbaijan
Страницы
:
1
- «Ничего конкретного!»
(Заметка Кара Караева на полях книги)
Связи литературы и музыки очень разнообразны. Часто они бывают явными, очевидными, лежащими на поверхности, когда литературные произведения, вдохновив композиторов, вызывают к жизни появление новой музыки и даже получают более широкую, мировую известность благодаря их гениальным музыкальным «переложениям». Комедия П.Бомарше «Севильский цирюльник» известна всему миру в большей степени через одноименную оперу Дж.Россини, сказка «Щелкунчик и мышиный король» Э.Т.А.Гофмана через балет «Щелкунчик» П.И.Чайковского, драмы «Дама с камелиями» А.Дюма-сына и «Король забавляется» В.Гюго – оперы Дж. Верди «Травиату» и «Риголетто», «Кармен» П.Мериме – одноименную оперу Ж.Бизе. Пушкинские «Пиковая дама» и «Борис Годунов» широко известны на западе, во многом, благодаря операм Чайковского и Мусоргского, соответственно. Есть примеры и обратной связи. Так, опера Моцарта «Дон Жуан» вдохновила Э.Т.А.Гофмана на написание рассказа «Дон Жуан» - «первый шедевр мировой литературной моцартианы» [4, с.15].
Также музыкально-литературные взаимосвязи бывают глубинными, опосредованными, интригующе потаёнными. Прочитанное, услышанное, полученные впечатления, запавшие в память идеи, образы формируют и определяют творческий почерк авторов, служат источником вдохновения, влияют на эмоциональный тон их произведений. Кто знает, каким было бы первое произведение азербайджанской авторской музыки, если бы не … «Дама с камелиями». Двадцатидвухлетний Узейрбек Гаджибеков (имя и фамилия композитора приведены в соответствии с тем, как они записаны в его свидетельстве о рождении, паспорте и др. документах того времени []) заложил традицию композиторского сочинительства в Азербайджане, написав своё первое произведение. Это «Лейли и Меджнун» – не пьеса, песня или романс или какое-то другое произведение малой формы, что скорее можно было ожидать от начинающего композитора, а, согласно тому, как Кара Караев в своих записных книжках охарактеризовал его, «некое музыкально-сценическое действо, своеобразный перформенс, позже получивший название мугамной оперы» [5]. Одной из предпосылок этому, помимо искусства мугама, помимо известного сюжета в интерпретации Физули и запавшей на душу Узейрбеку ещё отрочестве постановки сцены Меджнуна на могиле Лейли, явилось посещение оперного театра в Тифлисе. Там, по воспоминаниям А. Терегулова, огромное впечатление на семинариста Гаджибекова произвела опера «Травиата» по мотивам драмы Дюма [1,c.40]. При всей отдалённости её содержания от «Лейли и Меджнуна» есть и общее в сюжетной схеме: двое - любовь - невозможность быть вместе - смерть. Возможно, эта литературная общность ассоциативно повлияла на выбор жанра.
В 1991г. в Государственный музей музыкальной культуры Азербайджана (далее по тексту ГММКА – А.Б.) поступила часть библиотеки Кара Караева. Работая с ней, трудно было не обратить внимание на то, что у Кара Абульфазовича были свои, особые отношения с книгами. Он, по воспоминаниям его сына и дочери, очень много читал с раннего детства и всегда. С юных лет он дорожил книгами и на всю жизнь сохранил привычку помечать их своим автографом с указанием даты и места их приобретения [2]. Подобно тому, как старатели столбили свои золотоносные участки, К.Караев помечал книги как объекты своих интеллектуальных владений. Уже в отрочестве он начал подписывать их - «Караев Карик». Карику повезло родиться и вырасти в интеллигентной семье. Её главой был получивший образование в Новороссийском университете врач, один из основателей педиатрии в Азербайджане, заслуженный деятель науки, профессор, Азербайджанского медицинского института, доктор медицинских наук Абульфаз Фарадж оглы Караев (1884 -1952) [11, c.93]. Мама, Сона ханум Ахундова, получила образование в Баку в Заведении Св. Нины. Книги в этой семье почитались, было принято дарить их друг другу, собирать библиотеку, дорожить ею. (Это может казаться обычным явлением, если рассматривать его в отрыве от историко-культурного контекста. Не стоит забывать, что речь идёт о 20х-30х годах XX в., на которые пришлись детство и юность выдающегося композитора. Тогда в Азербайджане закладывались, переживали своё становление и развитие современные структура науки и система образования. Далеко не во всех семьях были устойчивы подобные культурные традиции. Да и сейчас, даже в тех семьях, где эти традиции имели место, в настоящее время часто, увы, наблюдается их ослабевание.) Так, в дни ранней юности его дед по материнской линии, Искендербек Ахундов, подарил ему и надписал книгу стихов Михаила Кольцова. (И теперь внуки Кара Абульфазовича могут гордиться тем, что в семейной библиотеке есть книга, подаренная деду их прапрадедом, что не в каждой семье имеется.)
Всё это, несомненно, и стало почвой, предысторией того, что с самого начала своей творческой деятельности Кара Караев вдохновляется сюжетами и образами из литературы. Он стал первым в отечественной музыке, который своим творчеством обратился к поэзии бессмертного Низами Гянджеви. Им были написаны три тэснифа на стихи Низами для голоса и симфонического оркестра – «Лейли», «Ширин» и «Сэрендж тэснифи», что сделало его основателем низамианы в азербайджанской музыке. Был ли для него побудительным мотивом к написанию тэснифов именно в 1939 году факт 730-ней годовщины смерти Низами Гянджеви? Или это случайное совпадение?
А ещё раньше, в девятнадцатилетнем возрасте, Караев стал первым в Азербайджане, написавшим произведение, навеянное неазербайджанской, конкретнее русской литературой - к 100-летию со дня смерти А.С.Пушкина он сочинил музыкальную картину для фортепиано «Царскосельская статуя» (1937). То, что из неазербайджанской литературы первой была русская, - естественно. Предпосылкой явилось его владение русским языком. В семье родители общались между собой по-азербайджански (хотя еще до брака переписывались исключительно по-русски), Сона ханум с сыновьями ханум разговаривала на двух языках, а образование Карик получал на русском языке. А поскольку на этом языке помимо русской имелся и постоянно расширялся огромный пласт переводной мировой литературы самых разных народов, это значило, что для Караева-читателя были открыты богатейшие возможности доступа к самым разнообразным литературным памятникам. Исключением были те, которые по идеологическим соображениям коммунистической цензуры запрещались к циркулированию в советском государстве, как, например, литература русского зарубежья и т.п.
Круг его литературных интересов был очень обширным. По воспоминаниям детей Кара Абульфазовича, любимой книгой отца с детства был «Дон Кихот» Сервантеса: «Отец перечитывал роман постоянно на протяжении всей жизни, двухтомник всегда, сколько я помню, находился у него в тумбочке около кровати. В одной из его записных книжек есть цитата – за точность не ручаюсь! – «Сеньоры, там, где звучит музыка, не может быть ничего плохого». На письменном столе в Баку, а потом в Москве, стояла резная деревянная статуэтка Рыцаря Печального Образа, которую ему кто-то подарил... а, может быть, он сам привез ее из поездки в Испанию. Сейчас она находится на временном хранении в Музее российской музыкальной культуры им. М.И.Глинки» [здесь и далее цитируется - 10]. В 1957г. вышел на экраны фильм Г.Козинцева «Дон Кихот» с музыкой К.Караева. Даже если заказ Караеву музыки к этому фильму не мог быть предсказуемым, но то, что он написал её ТАК и то, что она, по словам сына композитора, была его любимой работой в кино, было предопределено его давним и особым пристрастием к шедевру Сервантеса. А в 1973-1974 гг. сильное впечатление, произведённое на него ещё в юности стихотворной пьесой Э.Ростана «Сирано де Бержерак» в переводе Т.Щепкиной-Куперник, вылилось в написание мюзикла «Неистовый гасконец».
Музыка к «Дон Кихоту» была его любимой работой в кино. Бытует мнение, что музыка к кинофильмам и театральным постановкам, музыка, написанная на заказ, воспринимаясь композиторами как возможность подзаработать, обычно не блистает художественными достоинствами. Отчасти это справедливо, но только отчасти. Конечно, есть немало примеров действительно халтуры. Но есть и масса примеров в искусстве и литературе, когда конечный результат работы на заказ превосходил все ожидания и становился жемчужиной художественной культуры. Стоит вспомнить такие шедевры, как созданные по заказу «Реквием» Моцарта, «Лейли и Меджнун» Низами Гянджеви, плафон Сикстинской капеллы, расписанный Микеланджело. Также есть великое множество примеров, когда, наоборот, созданное из самых высоких побуждений талантливым совершенно не являлось. Поэтому огульно наклеивать ярлыки с надписью «халтура» на всё, сочинённое для театра и кино, даже когда первым побудительным мотивом для сочинения был заработок, нельзя. Это подчёркивает и Фарадж Караев в своих воспоминаниях об отце: «Он совсем не любил этот вид «творчества» (музыку для кино – А.Б.), беззлобно называя его словом «халтура» и видя в нем единственно лишь способ заработка средств на хлеб насущный. Хотя и не написал не единой «халтурной» ноты ни к одному из своих многочисленных фильмов» и, добавим, спектаклей. Тому подтверждением являются примеры замечательной музыки К.Караева к постановкам драматических театров. Например, к «Оптимистической трагедии» Всеволода Вишневского (1955) и булгаковскому «Бегу» (1958), поставленных в Театре им. Пушкина (ныне Александринский Театр, Санкт-Петербург), к «Гамлету» (1968) в постановке Тофика Кязимова на сцене Театра азербайджанской драмы в Баку, к шекспировскому «Генриху IV» (1969), поставленному Георгием Товстоноговым в театре, ныне носящем его имя (тогда - Театр им. М.Горького, Ленинград). Эти спектакли стали знаковыми во многом именно благодаря музыке Кара Абульфазовича. Отметим попутно, что «Генрих IV» был второй работой Караева с Товстоноговым. Первой была «Оптимистическая трагедия» (1955), громадный успех которой, надо думать, и повлёк за собой продолжение сотрудничества.
Интересно, что задолго до фильма «Дон Кихот» его режиссёр Г.Козинцев поставил спектакли «Гамлет» и «Король Лир» и, позже, их кинопостановки – все с музыкой Дмитрия Шостаковича. Случайно ли для музыки к «Дон Кихоту» он остановился на ученике Шостаковича К.Караеве? Ф.Караев пишет: «В Испании, кстати, музыку к «Дон Кихоту» приняли восторженно. В одной из газет – отец рассказывал об этом после возвращения из Мадрида, где он был на неделе советских фильмов – было сказано следующее: «…композитор написал превосходную музыку к фильму об Испании….. Удивительно, как ему удалось так точно понять и воплотить в ней кастильский темперамент!»
В караевском наследии, не считая либреттистов, сценаристов и переводчиков, представлено не менее тридцати двух авторов-литераторов, произведения которых легли в основу караевских завершённых композиций [7]. Из азербайджанских авторов это Низами, Джалил Мамедкулизаде, Мир Джалал Пашаев, Мамед Рагим, Расул Рза, Зейнал Джабарзаде и Имран Касумов. Русская литература представлена следующими писателями, драматургами и поэтами: А.Пушкин, М.Лермонтов, М.Булгаков, Вс. Вишневский, Л.Малюгин, С.Островой, Б.Чирсков, А Хазин, М.Светлов, Е.Долматовский, а также Б.Ахмадулина, подарившая Караеву книгу своих стихов (ГММКА, КП № 14898/134), которые вдохновили его на создание двух романсов, до сих пор никогда не исполнявшихся и не издававшихся. Рукописи этих произведений хранятся у дочери композитора - Зулейхи Караевой-Багировой.
Из литератур других стран и народов это Шекспир, Сервантес, Лопе де Вега, Омар Хайям, Проспер Мериме, Эдмон Ростан, Лион Фейхтвангер, Анри Барбюс, Алексис Парнис, Ленгстон Хьюз, Назым Хикмет, которого, по воспоминаниям Зулейхи ханум, он считал великим поэтом ХХ-го века и часто читал детям вслух.
Помимо завершённых произведений у Караева были и неосуществлённые проекты. Работая с архивом Кара Абульфазовича в ГММКА и в Российском государственном архиве литературы и искусства в Москве, сталкиваешься с тем, что сохранились наброски, говорящие о его творческих планах, черновики произведений, которым не суждено было осуществиться. К примеру, в Москве сохранились заметки 1960х гг. к либретто оперы «Снега Килиманджаро» по рассказу Эрнста Хемингуэя (РГАЛИ, фонд 2992, №148, 2 листа). Ф.Караев пишет, что отец «довольно часто перечитывал Хемингуэя… у него в планах был замысел балета (или оперы?) по рассказу «Снега Килиманджаро». Точно помню, первый вариант сценария-либретто он набрасывал прямо на страницах рассказа, напечатанного в двухтомнике, изданном в Москве в «ИЛ» (журнал «Иностранная литература» - А.Б.) в 1959 году».
Также Кара Абульфазович обращался к теме Дон Жуана, о чём свидетельствуют его черновики с серийными рядами к «Дон Жуану» (РГАЛИ, фонд 2992, 132.), относящиеся к 1970-м годам. По воспоминаниям сына, Кара Абульфазович вынашивал идею написать оперу по «Аполлону и Тамаре» любимого им Михаила Зощенко, делал заметки к либретто, наброски вальса «Нахлынувшие на меня мечты».
В замыслах у него был и балет «Отелло» - фрагмент рукописи, датированный 1958-ым годом, хранится в ГММКА (КП№ 15617/1). Напомним, что до этого Караев уже написал музыку к спектаклю «Отелло» (1949) Театра азербайджанской драмы. Всего Караев-старший сочинил музыку к пяти постановкам Шекспира. Это, наряду с вышеупомянутыми «Гамлетом», «Генрихом IV» и «Отелло», - «Антоний и Клеопатра» (1964) и «Зимняя сказка» (1955). Он «часто перечитывал Шекспира, реже Шиллера. … С огромным пиететом относился к Достоевскому – помню, взмыленный Илюша Дадашидзе прибежал к нам на пр.Кирова (ныне проспект Бюльбюля, где в доме 21, на втором этаже жила семья Караевых. – А.Б.) и рассказал, что напротив в букинистическом стоит серый десятитомник, бывший тогда огромной редкостью: за ним гонялись все книголюбы и купить его было практически невозможно. У отца денег при себе не было, и он нервничал в ожидании, когда вернется ТН (Татьяна Николаевна Нечаева, жена К.Караева. – А.Б.), чтобы получить требуемую сумму. …Боготворил Чехова…»
Караев очень любил роман «Мастер и Маргарита» Булгакова, перечитывал для поднятия настроения «Бравого солдата Швейка» Гашека. А вот творчество Льва Толстого, напротив, не входило в число его литературных пристрастий: «Не помню, чтобы когда-нибудь перечитывал Толстого – в самом низу книжного шкафа пылилось многотомное собрание сочинений в мягкой обложке – приложение к «Огоньку», это конец 40-х гг.
…Прозу – самую разнообразную – он читал постоянно… Когда с конца 50-хх издательство «ИЛ» начало набирать ход, и свет увидело немало современных переводных романов, отец внимательно следил за выходящими новинками и покупал то, что на его взгляд было подлинной литературой – Генрих Бель, например, был собран практически полностью – от «Где ты был, Адам?» до «Глазами клоуна».
И хотя, по словам Фараджа Караевича, поэзия не была его приоритетом, Кара Абульфазович читал её и выписывал заинтересовавшие его строки в записную книжку или вклеивал в неё вырезанные из газеты стихи, как, например эти строки поэзии Светлова:
Как мальчики,
мечтая о победах,
Умчались в неизвестные
края
Два ангела на двух
велосипедах -
Любовь моя и молодость
моя.
В детстве у Кара и его младшего брата Мурсала была гувернантка-немка, которую они называли бонной, говорившая с ними только на немецком. Это впоследствии очень пригодилось Караеву во время заграничных поездок, особенно в тех случаях, когда надо было выступать с речью. Благодаря знанию немецкого языка Кара Абульфазович мог делать подстрочные переводы из немецкой поэзии, в частности, Гельдерлина:
А нам нет приюта
Никогда и нигде.
Падают люди
В смертном страданье
Всегда вслепую
С часу на час,
Как падают воды
С камня на камень,
Из года в год
Вниз, в неизвестность.
Или:
Стонет в молчанье
Крепость. В ветре
Скрежещет флюгер.
И.Х.Ф.Гельдерлин
При этом странно, что он не написал ни одного произведения, навеянного стихами, сюжетами, образами немецкой литературы, за исключением музыки к экранизации романа «Гойя, или тяжкий путь познания» Лиона Фейхтвангера. В караевских записных книжках есть также выписки из поэзии Гумилёва, Хлебникова, Пастернака, Саши Чёрного, а также Пушкина и Лермонтова. Ещё у К.Караева была привычка писать на полях, как бы разговаривая с книгами. Он мог записать на полях свою мысль по поводу прочитанного, впечатления и воспоминания им вызванные, мог выделить понравившееся, очертив квадратными скобками и поставив восклицательные знаки, мог рядом со строками, вызывающими у него сомнение поставить вопросительный знак, а мог рядом с тем, с чем категорически не соглашался, написать: «Трепня!». Контакт с книгами был эмоциональным и интимным. Его слог, безукоризненная грамотность, желание и способность к письменному самовыражению, побуждение переводить, тонкий литературный вкус и эрудиция говорят о безусловном литературном даровании композитора. Многие талантливые люди проявляют себя в разных видах искусства. Некоторые композиторы, певцы находят своё второе призвание в живописи или, даже, кулинарии, как Россини, а художники обнаруживают певческий талант. Особенностью же Караева-композитора было его безусловное тяготение к литературе. Глубокое духовное содержание его музыки, её богатый идейный мир, философское и интеллектуальное наполнение так сродни его увлечению философией. Он «внимательно изучал философов, от Платона до Кьеркегора, в Москве была собрана неплохая библиотека философской литературы, первым еще в Баку был приобретен И.Кант, за ним последовали и другие собрания сочинений. Постоянно читал-перечитывал «Анналы» Тацита, «Иудейскую войну» Иосифа Флавия, «Жизнь двенадцати Цезарей» Светония, «Сравнительные жизнеописания Плутарха» и кое-что еще: книги из серии «Литературные памятники» занимали в шкафу несколько полок». Также он активно читал современных ему советских философов. Некоторые из этих изданий, изобилующие его пометками, хранятся в ГММКА. К примеру, «Человек, его жизнь и бессмертие» Ильи Панцхавы [9] и “Человеческая деятельность» Моисея Кагана [6], которая помимо караевского автографа, даты, 19го июня 1974, и места, Москва, на титульном листе и заметок на полях ещё имеет и отметку об окончании прочтения на страничке оглавления: «Кара Караев, 23 июля 1974, Москва».
Интересы К.Караева были чрезвычайно разнообразными. Поэтому, пополняя свою библиотеку, он, помимо художественной литературы, приобретал и книги по фотографии, и пособия по игре в шахматы, и книги по кибернетике и комбинаторике с многочисленными, сложными (по крайней мере, для гуманитария) математическими формулами, и учебник старославянского языка, и многое другое, не говоря уже о музыкальной литературе и книгах по истории искусства.
Были и раритеты. «Николай Иванович (тесть композитора – А.Б.) как-то подарил ему собрание сочинений Фрейда, Петроградское издание 1920-го года под редакцией проф. Ивана Ермакова, и дореволюционное издание «Пол и характер» Отто Вейнингера, и то, и другое – библиографическая редкость. Эти тома тоже часто можно было увидеть в спальне у него на тумбочке… как и карманные партитуры симфоний Брамса и квартетов Бетховена». Из других библиографических редкостей у Караева были книги, написанные, по воспоминаниям сына, арабской графикой, с которой он был знаком, хотя не читал ни по-арабски, ни по-фарси. Их он начал коллекционировать, скупая у букинистов, уже на склоне лет… То есть книги были интересны не только содержанием, но и самим фактом своего существования. Караев очень интересовался священными писаниями, изучил и хорошо знал Коран и Евангелие.
Своим детям Кара Абульфазович тоже дарил книги, продолжая традиции, воспринятые от своих родителей и родителей супруги – тёща, Елизавета Михайловна Бунина, кстати, двоюродная племянница писателя, нобелевского лауреата Ивана Бунина, тоже имела обыкновение дарить ему книги, одна из которых, с дарственной надписью, имеется в ГММКА, КП №14898/90 [8]. Среди приобретавшегося го для детей большое место занимали словари, справочники, «Детская энциклопедия». Привозилось много книг из Москвы Фараджу, которые затем перепадали младшей, Зуле.
Вышесказанное свидетельствует, что по количественному охвату в своей музыке литературных произведений и литераторов, по диапазону чтения, разнообразию читательских интересов и эрудиции, по тому месту, которое занимало в его жизни и творчестве написанное Слово, Кара Абульфазович Караев значительно превосходит многих. Без понимания этой, оказавшей безусловное влияние на всю его творческую и персональную специфику особенности, невозможно адекватное понимание феномена Караева – Композитора, Педагога и Человека.
1 За помощь в написании данной статьи автор выражает благодарность сыну и дочери К.Караева – Фараджу Караеву и Зулейхе Караевой-Багировой.
Библиография
1. Абасова Э. Узеир Гаджибеков. Путь жизни и творчества. «Элм», Баку, 1985. -200с
2. Байрамова А. Кара Караев. Заметки на полях./ «Музыкальная академия», Москва, № 4, 2008, с.127-131.
3.Байрамова А. Документы Узейрбека в Санкт-Петербурге. / “Musiqi dünuası”, 3/48, 2011, c.59-62.
4. Бэлза И. Музыка в жизни творчестве Э.Т.А. Гофмана. В Н.: Гофман Э.Т.А. Избранные произведения. – М.: Музыка, 1989. – С.3-25.
5. Записные книжки Кара Караева. Собственность семьи композитора.
6. Каган М. Человеческая деятельность. Над чем работают, о чём спорят философы. Издательство политической литературы, М., 1974. – 328 с.
7. К.А.Караев. Нотобиблиографический справочник. Сост. Д.М.Персон. «Советский композитор», М., 1976
8. Молодые мастера искусства / Ред.-сост. П.Полуянов. М.: Советский композитор, 1938.
9. Панцхава И. Человек, его жизнь и бессмертие. Издательство политической литературы, М., 1967.
10. Письмо Фараджа Караева А.Байрамовой от 28.07.2011. Государственный музей музыкальной культуры Азербайджана, DK№ 16434/9.
11. Qara Qarayev. Həyat və yaradıcılığı Azərbaycan Musiqi Mədəniyyəti Dövlət Muzeyinin materiallarında. Redoktoru A.Bayramova. “Şərq-Qərb”, Bakı, 2011. -350 s.
Страницы
:
1
|
