|
|
Культорология
РАННЕЕ ТВОРЧЕСТВО ДЖАВАДА МИРДЖАВАДОВА
Автор: Гюльнара ХАЛЫКОВА Город
: Baku Страна : Azerbaijan
Страницы
:
1
::
2
За неистовой энергией красок зачастую теряется та роль, которую играют в той или иной композиции и линия, и пластическое мастерство художника. И нигде так не обнаруживается владение художником рисунком, как в графических произведениях, где он остается один на один с белым листом бумаги.
Композиция в синем, 1957, Нотр Дам, 1958, Техноэротика, 1958, Рельефная композиция, 1958, Эскиз для скульптуры, 1958, «Ломовая лошадь», 1959, Физиологическое намерение, 1959, Построение тела, 1960, Мистическое, 1960, 200х160… Каждая из перечисленных работ поражает подчеркнутой весомостью, почти брутальной объемностью образов. Это, как правило, листы очень больших размеров (от полутора до двух метров), что уже нетипично для графики как вида искусства. Композиции состоят из одного образа, который полностью заполняет собой и без того большое пространство листа. Таким образом, мы сталкиваемся здесь с гипертрофированными размерами, что в дальнейшем будет чрезвычайно характерно для Мирджавадова-живописца. Да, кажется, иначе и быть не может: Джавад, поистине, художник вселенского масштаба.
И даже по отношению к графике совершенно справедливо звучат слова крупнейшего киргизского советского писателя Чингиза Айтматова: «Драматически демонические силы в картинах Мирджавада достигли беспрецедентного масштаба. … Мазки не только выявляют силуэт, но они также отделяют цвет от формы, что выглядит парадоксальным. Возможно поэтому на его холстах недостаточно места для его образов, они как будто выходят за границы композиций и возможностей станковой живописи: они требуют другой формы искусства, другого расстояния. Его свободные модуляции цвета существуют в самой природе и выходят далеко за пределы сюжетов, канонов и границ». (4)
В перечисленных выше графических работах обращает на себя внимание и другая черта: в большинстве рисунков можно наблюдать метаморфозы, происходящие с частями человеческого тела. Например, в листе «Построение тела» торс мужчины (грудная клетка, живот) при более пристальном рассмотрении начинает напоминать некую физиономию, близкую голове быка. В композиции «Мистическое», на которой так же представлен корпус мужской фигуры, эта метаморфоза представлена уже довольно явно. Бычья морда, при этом, находится как бы на грани трансформации в морду черта.
Все эти «игры» вполне соответствуют как озорному, неспокойному характеру Джавада, так и его неодолимому интересу к основам и возможностям художественной формы, художественного образа. Более того, принцип перетекания одной формы в другую, когда в прочтении образа недвусмысленно присутствует момент амбивалентности, скрытого присутствия одной композиции в другой, являлся одним из характерных для эстетики сюрреализма. Два крупнейших представителя этого художественного направления – Пабло Пикассо (в творчестве которого сюрреализм хотя и был кратковременным эпизодом, но его признаки органично стали неотъемлемыми качествами стиля Пикассо) и Сальвадор Дали – были не просто любимыми художниками Джавада Мирджавадова. Это были непререкаемые авторитеты для него, о чем свидетельствуют высказывания самого художника, а также и ряд его работ.
Более того, принцип перехода одной формы в другую, как и присутствия одной формы в другой таким образом, что изображение может прочитываться двояко, был весьма характерным для творческой манеры ряда других азербайджанских художников, так или иначе соприкасавшихся с творчеством Джавада. К примеру, аналогичный прием можно встретить в картинах Расима Бабаева, Кямала Ахмедова, Назима Рахманова, Эльдара Курбанова. У каждого из них этот прием обрел совершенно индивидуальный облик, так что, безусловно, речь здесь не может идти об их подражании своему «сумасшедшему» современнику. В простом подражании невозможно обвинять и самого Джавада, так как те трансформации, которые мы видим в его работах, не встречаются ни в произведениях Пикассо, ни в картинах Дали.
С другой стороны, превращение, перетекание одной формы в другую является одной из устойчивых черт гротеска как эстетической категории. Анализ произведений Джавада Мирджавадова показал, что и все другие характеристики гротеска – такие, как контрастное, причудливое сочетание фантастики и реальности, прекрасного и безобразного, трагического и комического, и ряд других является органично присущими творческому мышлению этого художника. Таким образом, совершенно интуитивно, подсознательно Джавад работал в пределах определенной – гротескной - системы ценностей, и нижеследующая характеристика этой категории как нельзя более подходит под описание творческого метода Джавада Мирджавадова:
Гротеск – это не прием, не грубо карикатурное, в причудливо-фантастических формах, передразнивание каких-то явлений… Это принцип изображения жизни, особый угол зрения при ее восприятии и трактовке. … Один … немецкий эстетик ужасался странностям гротеска, полагая, что они представляют собой бесцельную сумасшедшую игру: Форма вовлекается в своего рода безумие, и ее твердые очертания расплываются в неистовом вихре. Фигуры животных перемешаны с человеческими, жизнь – с неодушевленной природой, технические предметы выступают как части человеческого тела.
Начиная с конца 1960-х годов Джавад Мирджавадов активно работает в живописи. В 1975 году его принимают в Союз художников СССР, но это совершенно ничего не меняет в его фактическом статусе persona non grata. Время от времени он обращается к высоким инстанциям (таким, как Министерство Культуры и ЦК КП Азербайджана), не говоря уже о Союзе Художников, с просьбой об организации персональной выставки. Но всякий раз художник получал отказ. И это неудивительно. Уж слишком другим было искусство Джавада на фоне советского азербайджанского искусства. Власти не могли простить художнику его стремление к свободе выражения. Его отношение к искусству и, прежде всего, к живописи, как к самодостаточной системе, существующей по своим собственным законам, свободной от какой-либо идеологии, воспринималось режимом исключительно как диссидентский вызов.
Конечно, круг образов, представлявшихся Джавадом в его картинах, не оставлял никаких сомнений по поводу его истинного отношения к существующему режиму.
Сам художник следующим образом определял содержание своих картин: «Катаклизмы доисторических времен, сотворение миров, гибель галактик, Судьба, дух, который пронизывает Вселенную, осознание гармонии мира, рождение звезд, основы всего – все это выражается посредством антропоморфных и зооморфных образов, аллегорий, счастье и несчастье, радость и печаль, водоворот жизни, величие пророков и подлость пророков, радость повседневной реальности, буффонада на базарах, господа и рабы, … ветер, свистящий за окном, любовь, …дурак, поющий на крыше, … страдающие люди, величие и забвение». (5)
Иными словами, жизнь во всех возможных проявлениях, представленная сквозь призму ироничного, а иногда – саркастичного, восприятия художника, показана в картинах Джавада в облике фольклорных, сказочных или придуманных им самим причудливых образов.
Мирджавад выражает свое понимание мира естественно и цельно. Его живопись чувственная, органичная, клокочущая. Она напоминает тяжелую развороченную землю — с ее раскрытостью, с ее счастьем годить, с ее мистическим неистовством цвета.
Невольно увлекаешься этим буйством красок, чувственно переданной плотью, эффектными сочетаниями цветов, в целом делающих холсты Джавада откровенно декоративными. Но очень скоро понимаешь, что все эти гримасы, шутки, забавные верблюды и их милые хозяева, женщины с озорными и лукавыми взглядами – лишь выражение горькой истины, согласно которой «этот мир – игра в карты, где выигрывают шулера».
Можно утверждать, что подавляющее число произведений Мирджавадова несет в себе эту двойную семантику, в которой безобидная на первый взгляд мифология оборачивается жестокой правдой жизни.
4.Джавад Мирджавадов. Живопись: Каталог. Баку, 1987.
5.Джавад Мирджавадов.Живопись.Каталог выставки.- М., 1988.
Страницы
:
1
::
2
|
