|
|
Наследие
ЛОСЕВ В МОСКОВСКОЙ КОНСЕРВАТОРИИ
Автор: Юрий ХОЛОПОВ Город
: Москва Страна : Russia
Страницы
:
1
::
2
::
3
::
4
::
5
::
6
«Кто-то, не помню, доказывал в те времена в консерватории, что две темы сонатного аллегро есть изображение борьбы капиталистов и пролетариата». Яворский «исступленно доказывал, что это (ладовое тяготение) есть разновидность всемирного тяготения».
Лосев передает забавное замечание М.В.Иванова-Борецкого18, конечно же госбезопасно-ироническое: «Ну, как же нам не быть марксистами? Ведь все же зависит от брюха». И для доказательства своих слов стал гладить себя по животу». (Вообще-то, Лосев относился к Иванову-Борецкому с любовью).
В конце 20-х годов ректором консерватории был назначен Болеслав Пшибышевский19, «отчаянный вульгарист и деспот». «Он начал с того, что переименовал консерваторию и дал ей название "Высшая музыкальная школа имени Феликса Кона"», знаменитого революционера20. «Произошло дикое сокращение теоретических и беспримерное раздувание политэкономических курсов. Пшибышевский говорил, что самое главное - это политическая образованность, а музыка придет сама собой». («ВМШ» стали кулуарно называть «конской консерваторией»). «Мы оба (с Конюсом — Ю. X.) согласились в том, что Пшибышевский — это прохвост».
О метротектонизме как теории и методе анализа Лосев сказал, что Конюс исходил из того простейшего предположения, что музыка есть искусство времени (здесь Лосев цитирует самого себя — Ю. X), но времени, взятого самого по себе, в чистом виде, без всякой необходимости обязательно тут же использовать другие искусства»21.
2.3 Мария Вениаминовна Юдина22
В своем письме Лосев упоминает среди тех, кого он помнит еще: Л. А. Мазеля, В. Э. Фермана, Т. Н. Ливанову, Г. М. Ванькович (супругу М. Ф, Гнесина),
Д. Гачева. «Слушателей было множество, но прошло ведь 60 лет», — заключает он. А. А. Тахо-Годи добавляет еще; М.Ф. Гнесина, Н.А. Гарбузова, Е.А. Мальцеву, С.Л. Толстого (сына великого писателя), А-Б. Гольденвейзера, Г. Г. Нейгауза. Н.С. Жиляева, Н.Я. Мясковского, наконец, М.В. Юдину, «драматические отношения с которой вылились в фантасмагорию романа Лосева "Женщина-мыслитель"» (ТГ, с. 91),
В предисловии к первой публикации «Женщины-мыслителя» Геннадий Зверев пишет: «В один из тревожных вечеров 1930 года, когда над философом уже "гордо реял буревестник, черной молнии подобный", к нему домой на Воздвиженку пришла (а это было опасно) известная пианистка Мария Вениаминовна Юдина. Не будем гадать, о чем они говорили, — некоторые диалоги воспроизведены в романе. Ведь прообразом героини была та самая М. В. Юдина — Мария Радина. Ее связывает «возвышенная дружба» с неким Николаем Владимировичем, в котором легко угадывается Лосев (...) И ведь «главный» образ романа — не человек, а музыка, ее стихия, ее проявления, ее смысл и выражение этого смысла в жизни. (…) Будучи еврейкой, она крестилась в Православную веру, стала собеседницей отца Павла Флоренского и отца Федора Андреева (...) Многие ее концерты уже в Москве посещал А. Ф. Лосев. (...) Лосев говорил, что он знает двух великих пианистов: Рахманинова и Юдину (...) Лосев и Юдина не могли не встретиться (-) «Возвышенная дружба» Алексея Федоровича и Марии Вениаминовны возобновилась после освобождения философа, но длилась недолго. Причиной разрыва послужил этот роман, который автор дал ей на прочтение. Оба они прожили долгую жизнь, но так никогда уже больше не встретились. И вот эта встреча состоялась на страницах журнала «Москва»23. Роман Лосева начинается словами:
«Может ли женщина быть мыслителем?
Да, сегодня я могу сказать, что женщина может быть мыслителем! (...)
Я был вчера на концерте пианистки Радиной».
Лосев-мыслитель — это лихой донской казак-рубака. Почитайте, любезный читатель, этот роман. Скольким там досталось — Прокофьеву, Чайковскому, Сен-Сансу, Брамсу, Скрябину (между прочим, из-за описки автора там упоминается «h-moll'ная баллада Листа»), А Бах — «такой скучный, такой бесчувственный», — говорит гениальная Радина.
Лосев признается: «Я влюбился в нее (в Радину) не меньше, чем в Гегеля и Шеллинга». Но прообраз — Юдина отождествила себя с литературным образом — и навсегда порвала с романтиком-романистом. Интересно: что сказал бы прообраз-Сальери своему уж точно гениальному литератору? (Кстати, и того тоже высылали из столиц: «Но вреден Север для меня», - он сказал).
2.4 Лосев сам
В Московской консерватории Лосев читал обязательный для студентов МУНАИСа куре «История эстетических учений» (далее ИЭУ). Звучит это вроде скучно-невинно. Но нелишне вспомнить, что как раз в те дореволюционные годы шло крикливо марксистское наступление на эстетику как науку о прекрасном. Теперь все забыли, но у автора этих строк еще в памяти марксистско-ленинские штампы: «буржуазная эстетика» (а не «эстетика»); как нельзя было говорить «Россия», но только «царская Россия». И то, и другое в самом названии содержит приговор по статье. А «эстетика» с «красотой» густо окрашены в идеалистические тона, а это тоже чревато - тем же самым, по той же причине -из-за их «буржуазности». Это в «их» адрес гремели слова «лучшего, талантливейшего поэта нашей советской эпохи» (как сказано Им):
— этика, эстетика и прочая чепуха
Всего лишь их женская прислуга.
Правда, поначалу, до 1927 года, Лосев еще не обнаружил своей величины в культуре, а идеологический прессинг еще только набирал обороты. (До 1922 года в консерваторских классах еще висели иконы. Хорошо бы их повесить опять, представим себе их в «классе теории музыки», № 9; ведь восстановили же Храм Христа-Спасителя, то легче). И курс Лосева был настоящей творческой вузовской наукой - на высшем уровне мысли. В упомянутой статье Е. А. Смыки приводятся «Программа и литература по курсу А. Ф. Лосева "История эстетических учений"»24 (программа 1927 года):
I. «История эстетики как наука. Основные направления и методы. Критический обзор главнейших изложений историй эстетики. РЦиммерман, М. Щаслер, Г. Лотце, Э. Ф. Гартман, Б. Кроче, Бозанкет. (указана литература).
Страницы
:
1
::
2
::
3
::
4
::
5
::
6
|
