|
|
Диалоги о культуре
КУЛЬТУРА ИСЛАМА: ОТ СМЫСЛА К СТИЛЮ
(интервью, данное А.Смирновым А.Амраховой)
Автор: Город
: Moskva Страна : Russia
Страницы
:
1
::
2
::
3
::
4
::
5
::
6
::
7
::
8
::
9
::
10
::
11
АА: Да.
АС: Дело в том, что для ислама, насколько я понимаю, не была свойственна ксенофобия. Арабы, персы, другие мусульманские народы классической эпохи всегда пытались использовать доступное им культурное достояние настолько, насколько это было возможно, т.е. настолько, насколько это не противоречило безусловным идеологическим устоям ислама. Но поскольку такие безусловные идеологические устои в исламе крайне просты (это единобожие и признание Мухаммеда последним пророком), то культурное наследие других народов можно было использовать очень широко. В этом процессе усвоения наследия античности, персов и других народов, которые вошли в состав Арабского халифата, были и ассимиляция, и творческое усвоение, было, конечно, и подражание. Скажем, сборники афоризмов – первые образцы адабной литературы. Это книги изречений мудрецов, которые приписывались Сократу, Гермесу и другим, — это было, безусловно, подражание жанру поздней античной литературы.
АА: К чему я задала этот вопрос. Сфера моих интересов – современная музыка. И в культуре Азербайджана есть такая фигура, как композитор Кара Караев. Я пыталась выяснить, что же он сделал вообще? Конечно, привнёс в культуру музыкальную тот логоцентризм, которого до него не было (сплошная симфонизация творчества). В ходе своего музыкального развития он проходил периоды увлечённости и неоклассицизмом, и додекафонией. И всё это не на уровне каких-то цитат, а соотнесения с концептуальными прототипами. Я пришла к выводу, что поэтика уподобления такого типа, как у него, не свойственна музыкальной культуре его предшественников. То есть этот композитор осуществил переход от одних культурных основ к другим — не следуя идеологическому нажиму, а реализуя собственный склад мышления. Его совершенно нельзя назвать восточным композитором, хотя регионально он как бы там находится.
АС: Интересная историческая параллель: в классический период в арабской литературе были попытки применить аристотелевскую логику для решения собственных задач. Одна из самых ярких связана с именем аль-Газали. Этот знаменитый факих (ученый-правовед) написал несколько известных трактатов, в которых убеждал своих коллег в безусловном превосходстве силлогизма над тем методом умозаключения, которы применялся в фикхе (кияс). Аналогичную позицию занимал Ибн Таймийя, также известный авторитет в традиционных науках. Однако их усилия не принесли желаемого результата. Не потому, что они плохо убеждали или примеры были неудачны (примеры они приводили, безусловно, убедительные, и рассуждение об «опьяняющей жидкости» я заимствовал из их арсенала). Дело в том, что классический силлогизм плохо совместим с теми мыслительными операциями, к которым привыкло это мышление, которое оно выработало. А то, что могло быть ассимилировано в каком-то виде, — это, безусловно, перерабатывалось. Не поймите меня в том смысле, что аристотелевская логика была неизвестна арабской культуре. Совсем наоборот. Речь о том, что когда эта культура не излагала античные достижения (что она умела делать блестяще), а ставила собственные задачи, аристотелизм оказывался неподходящим логическим инструментом для их решения. Так было в фикхе, так было в поэтике, так было и в философии за пределами арабоязычного перипатетизма.
АА: И всё-таки – суфизм. С чем связана его популярность на Западе?
АС: В суфизме выдвинут очень интересный принцип, который ещё до конца не оценен во всей его оригинальности. Это то, что в суфийской теории познания называется «растерянностью», «замешательством» (арабское хайра).
Возьмём два противоположных высказывания (то, что обычно называют антиномией), например: «человек автономно совершает свои действия» и «человек абсолютно предопределён в своих действиях». С точки зрения принципа «растерянности» ни одно из этих двух высказываний не является истинным, но и ни одно не является ложным, и — более того — истина состоит в том, что каждое из них предполагает переход к своей противоположности. Переход этот постоянный и круговой. Так обстоит дело с любой антиномией: антиномичность не свидетельствует о заблуждении. Эта суфийская гносеология прямо воплощает принцип соотношения противоположностей, который характерен для арабо-мусульманской культуры.
Принцип суфийской «растерянности» означает, что ни одно из высказываний не является ложным. Но и ни одно — истинным, если настаивать на его исключительности. Это крайне важное следствие. Каким бы правильным ни был тезис, всегда неправильным будет утверждать, что верен только он и что обратное неправильно. Это значит, что суфийский принцип растерянности — это отрицание исключительности чего бы то ни было, какой бы то ни было несомненной истины. Вот пример. Ибн Араби, величайший суфийский мыслитель, — правоверный мусульманин. Выражая свое отношение к религии, он в конце 10-й главы «Гемм мудрости» говорит, что человек во время молитвы обращается в сторону аль-масджид аль-харам, считая, что предстает перед лицом Бога. И это безусловно правильно, говорит Ибн Араби. И тут же добавляет: «Не говори, что божий лик только там», помни, что он везде. Он многократно подтверждает этот тезис рассуждениями о других религиях и их соотношении с исламом: нет неистинных религий, неистинным будет настаивать на исключительной истинности какой бы то ни было религии. Эта веротерпимость — воплощение более общего принципа взаимной обусловленности, так сказать, «совместной истинности» противоположных высказываний, а не «исключительной истинности» одного из них.
Понимание именно этого момента и составляет существенную трудность для нашего восприятия. Между тем такое соотношение между противоположными тезисами — лишь доведенное до логического конца понимание соотношения между противоположностями в арабо-мусульманской культуре, которого мы уже неоднократно касались в нашей беседе. Это не дихотомичные противоположности. Это не противоположности, которые являются тезисом и антитезисом с последующим синтезом, как у Гегеля. Это не апории античной мысли, свидетельствующие о тупике разума. Эта суфийская установка выражает глубинные интенции собственно исламской культуры. И именно поэтому суфизм и завоевал такое место в арабо-мусульманской культуре, несмотря на резкое неприятие некоторой части исламского мира.
Страницы
:
1
::
2
::
3
::
4
::
5
::
6
::
7
::
8
::
9
::
10
::
11
|
