|
|
Диалоги о культуре
КУЛЬТУРА ИСЛАМА: ОТ СМЫСЛА К СТИЛЮ
(интервью, данное А.Смирновым А.Амраховой)
Автор: Город
: Moskva Страна : Russia
Страницы
:
1
::
2
::
3
::
4
::
5
::
6
::
7
::
8
::
9
::
10
::
11
АА: Одна из последних тенденций в методологии гуманитарного знания основывается на том допущении, что между духовной и материальной культурой нет непроходимой границы: духовным смыслом обладают не только слова, но и вещи. Поэтому вводится понятие «концептуализированная предметная область» – это такая сфера культуры, в которой объединяются в одном общем представлении (культурном концепте) слова, вещи, мифологемы и ритуалы. Мне кажется, что это смыкается с мыслью Лосева о том, что вещь сама несёт свою идею. В этом новом отношении к вещи в культуре — не пришла ли наша наука к тому, что было давно известно мусульманским мыслителям?
АС: Не думаю, что было бы правильным так говорить. Скорее стоит сказать, что понимание «вещи» различно в западной и арабо-мусульманской традициях. В русском языке слово «вещь» имеет, как выражаются лингвисты, отрицательную коннотацию. Не случайно еще недавно часто употреблявшееся слово «вещизм» было ругательным. В западной традиции, как правило, вещи — это сотворённые вещи. Это и есть «реальность» — то, что мы можем увидеть, пощупать, что дано нам в наших ощущениях. Для арабского мышления термин «вещь» (шай’) шире. Вещь — это то, что стоит между существующим и несуществующим и в то же время над ними. «Вещь» поэтому — больше, чем понятие «реальность» в западной традиции. Концепт вещи для арабов не имеет безусловных материальных коннотаций. Например, Бог тоже именуется «вещью»: Бог (или, на философском языке, Первоначало) — это «Первая вещь».
АА: Можно сказать, что понятие вещи более одухотворено, чем в западной традиции?
АС: Можно сказать, что оно нейтрально: не связано с неодухотворённым. Само понятие вещи мыслится иначе: оно предполагает нейтральную позицию над одухотворённым и неодухотворённым.
АА: Привычно считать, что есть вещь и понятие о вещи – её идея. У Платона идея была до вещи, позже пришли к мнению, что понятие о вещи (сигнификат) присутствует в нашем сознании. Но, допустим, уже Лосев говорил, что это понятие вещи находится в самой вещи, мы способны видеть её грани, когда она открывается перед нами.
АС: Если брать историю западной философии, то к этому утверждению ближе всего стоит средневековый реализм. А что же в арабской философии? С моей точки зрения, для нее характерен умеренный реализм. Если на Западе вопрос о статусе универсалий – это основной вопрос средневековой философии (да и до сих пор это один из главных философских вопросов, в другой, конечно, формулировке), то для арабской философии – нет. Причина этого кроется опять-таки в механизме смыслообразования.
Согласно теории, принятой в арабской филологии и философии, слово – это единство того, что называется лафз («выговоренность», то есть звук), и ма‘нан («смысл»). Это — внешняя, явленная и внутренняя, выявляемая стороны слова. Звук выявляет смысл, когда мы его слышим, и, наоборот, стремясь сообщить другому некий смысл, мы транслируем его в звук. Интересно, что вещь также понимается как единство внешнего и внутреннего, между которыми всегда возможен переход. «Внутреннее» – это не сущность, как она понимается в западной традиции, если бы это была такая сущность, она была бы в конечном счете не чем иным, как платоновской идеей. «Внутреннее» вещи представлено «смыслом». Поэтому всякая вещь — это единство внешнего и таких «смыслов». Это те же смыслы, что выявляет нам слово. В этом плане, конечно, может быть какое-то сближение с утверждением о том, что вещь несёт в себе смысл.
АА: Гумбольдт, Потебня, Шпет,Флоренский, Лосев — целая плеяда учёных, которые посвятили свои труды проблеме внутренней формы. Взаимоотношение захир – батин чем-то отличается от западной традиции толкования?
АС: В «Логике смысла» я попытался показать, что соотношение между внутренним и внешним в арабской культуре – это не то же, что соотношение между формой и явлением для западной традиции. Соответственно, говорить о внутренней форме слова можно, конечно, сопоставляя это с батин (внутренним), но ведь всякое понятие имеет свой смысл и своё значение в соотнесении с группой других понятий, которые стоят «рядом» с ними. Если мы возьмём внутреннюю форму, то это понятие будет вытягивать за собой ряд других, оно будет вытягивать вообще понятие формы, рода, идеи (идеального), тогда как батин всего этого не вытягивает за собой. Он не связан с этими концептами, он связан совсем с другим. Главное, что характерно для «скрытого» (батин), — это то, что оно соответствует своему «явленному» (захир). Захир и батин прозрачны друг для друга. Это основное. Тогда как форма, безусловно, всегда мыслится как стоящая над тем, что она формирует (если не брать современные обиходные значения «формы» и «содержания» — теперь они словно поменялись местами). На языке философии внутренняя форма слова — это то, что первично, активно и что оформляет нечто косное, неопределённое. Хотя при желании всегда можно найти сходства, стоит спросить себя: эти «похожести», эти представления, близость которых как будто бросается в глаза, — действительно ли сохраняют все идейно-смысловые связи или нет, или это что-то другое? С моей точки зрения – это нечто другое.
АА: Подобного рода глубинное проникновение в основы исламской культуры не наложило отпечаток на Ваше мировосприятие?
АС: Не знаю. Мне очень трудно судить об этом и оценивать самого себя. Я думаю, что как-то сказалось, но не в том смысле, что я стал смотреть на мир глазами мусульманина, глазами человека исламской культуры – нет. Об этом я могу говорить определенно. Изучение другой культуры на самом деле – это изучение себя. Это общее место для тех, кто занимается сравнительными исследованиями, но, может быть, не общее место для всех остальных. Мы лучше понимаем себя и какие-то свои особенные черты, когда занимаемся постижением другой культуры. Например, когда я впервые в 1979 году, закончив четвертый курс института, поехал на практику за границу на целый год (я работал переводчиком с группой советских специалистов), то не представлял, насколько это тяжело – не слышать на улице русскую речь, не читать газет, не смотреть телевизионных передач, не видеть магазинных вывесок на родном языке… Казалось бы, совершенно незначительные вещи, пустяки, но оказывается, это не так. Понимаешь, насколько важна родная языковая среда, только лишившись её, только погрузившись в этом смысле в контекст сравнения.
Страницы
:
1
::
2
::
3
::
4
::
5
::
6
::
7
::
8
::
9
::
10
::
11
|
