|
|
Диалоги о культуре
КУЛЬТУРА ИСЛАМА: ОТ СМЫСЛА К СТИЛЮ
(интервью, данное А.Смирновым А.Амраховой)
Автор: Город
: Moskva Страна : Russia
Страницы
:
1
::
2
::
3
::
4
::
5
::
6
::
7
::
8
::
9
::
10
::
11
Точно так же и в сравнительных исследованиях. Какие-то особенности своего восприятия (не своего личного, а того, которое дала тебе твоя культура) становятся ясны только в сравнении с другой культурой. В этом смысле мои профессиональные занятия мусульманской культурой помогло лучше понять особенности собственной ментальности, потому что наша российская культура, какими мы бы ни были атеистами, — это культура христианская в своих основах.
АА: Андрей Вадимович, Вы произнесли фразу «какими бы мы ни были атеистами». Скажите, Вы атеист?
АС: Я не атеист, но я и не конфессиональный человек, как сейчас говорят. Я не воцерквленный христианин. Но это совершенно не отнимает у меня черт, которые характерны для человека христианской культуры. Хотя не хожу в церковь, хотя я не совершаю христианских обрядов, я, тем не менее, воспитан культурой, которая вложила в меня существенные черты, которая сформировала меня. Точно так же мусульманская культура, наверное, вкладывает какие-то основополагающие черты в любого человека, который в ней рождён.
АА: Такое знание культуры ислама помогает Вам в наше конфликтное время и в этом тревожном мире лучше понимать проблемы другой культуры?
АС: Конечно. И знаете, очень жаль, что даже элементарные знания об исламе у нас в России имеет ограниченное хождение. Когда я рассказываю студентам об основополагающих, очевидных для человека исламской культуры вещах, это бывает для них открытием. Например, о том, что в исламе нет понятия первородного греха, нет отрицательного отношения к плоти, нет борьбы с собственным злым началом, которая так характерна для христиан. А ведь мусульмане составляют часть, как теперь говорят, россиян, причём немалую. И в то же время исламоведение более развито на Западе, чем у нас. Это удивительное следствие нашей беззаботности, это грабли, на которые мы всё время будем наступать, пока не исправим положение.
В исламе другое отношение к жизни, другая этика, другой взгляд на мир. Он отличается от нашего. И это отличие, если не знать, чем оно вызвано, может порождать неправильную реакцию и даже раздражать. Но дело ведь не в том, чтобы оценивать, кто лучше и кто хуже. Мусульманская культура и восприятие мира не лучше христианского и не хуже его. Оно просто другое. Об этом надо знать, надо понимать, в чем и почему мы отличаемся друг от друга, чтобы спокойно относиться к этим отличиям.
АА: Что лично для меня эти бикультурные сопоставления и нахождение «похожестей»? Вы совершенно правы, культуры разные, содержательная наполненность тех или иных явлений – другая, но существует нечто, что объясняет неслучайность совпадений идей и смыслонесущих процедур в разных концах света, в разных пространственных и временных «срезах» — человеческое мышление. Оно одинаковое, подчиняется одним и тем же когнитивным законам осмысления и познания мира. Но оно так же многогранно, как сам мир. В одни эпохи и в одних культурах превалируют одни принципы смыслополагания, в других — другие. Но эти принципы изначально присущи всем людям. Только такая позиция может объяснить фреймовое строение интеллектуальных посылок в суфизме и постмодернизме, валентностную систему в строении арабского языка, мугама и вдруг – в музыкальном развитии сочинений современных композиторов.
АС: Концепция универсализма (многие её придерживаются, даже не имея в виду её философские основания) очень глубоко вошла в наше мышление и проявляется по-разному. Если говорить о философских основаниях, это, конечно, и доаристотелевские представления, и тезисы, очень ярко сформулированные Аристотелем. Истины разума едины для всех, признаются любым здравомыслящим человеком, независимо от того, в какой культуре он живёт. С другой стороны, есть вещи, которые культурно обусловлены. Взять ту же науку, изучающую поэзию: в ней есть общая часть, а есть культурно-специфическая. Например, законы метафорики должны быть общими для всех, потому что имеют отношение к законам разума. А вот законы рифмы зависят от конкретного языка.
И в наше время эти взгляды никуда не исчезли. Они воплощены, к примеру, в неокантианском разделении наук на науки о природе и науки о культуре. Науки о природе универсальны. Неважно, где будет работать физик и какой культуре он принадлежит: если он исследует природу, то откроет в ней одни и те же закономерности. Попросту говоря, ракета летит, подчиняясь одним законам, неважно, сконструировал ее индиец или европеец.
Это очень серьезная позиция философии науки, и если мы будем её отрицать, то придём к полной бессмыслице. Например, к утверждению того, что у арабов должна быть «арабская физика», которая несовместима с «европейской». Тогда мы должны сказать, что мир открывается для разных культур с абсолютно разных сторон, которые несоизмеримы. Так что арабы увидят в нём одни физические законы, а мы — другие. А это значит, что одни и те же вещи для разных людей будут вести себя по-разному. Но это абсурд, полнейшая нелепица.
Так что отрицать универсализм невозможно. Ведь тогда мы приходим к культурному солипсизму — утверждению, что культуры совершенно непроницаемы друг для друга. Однако все дело в том, что востоковедение накопило достаточно свидетельств того, что универсалистские тезисы далеко не всегда работают. Там, где они, казалось бы, должны действовать, реальное развитие культуры свидетельствует об обратном. В нашем сегодняшнем разговоре мы постоянно приходили именно к этому.
Поэтому можно говорить о кризисе универсализма. Кризис этот пока не слишком явен и не всем заметен, но я уверен, что осознание его будет нарастать. Как любой другой кризис, кризис универсализма отнюдь не означает, что универсализм должен быть оставлен, что он изжил себя и его следует заменить чем-то другим. Скорее кризис — это переломный момент, время переосмысления позиций, которое приводит к дальнейшему развитию.
В большинстве случаев свидетельства против универсализма просто отбрасывают: так не может быть, потому что так не может быть никогда. Такое отношение особенно (хотя не исключительно) характерно для философов, не работающих с востоковедным материалом. Они имеют дело с одной (одной по большому счету) культурой — культурой западной мысли, а она в своих глубинных основаниях, с точки зрения принципов смыслоформирования, однородна. На этом пространстве универсалистские тезисы работают беспрепятственно.
Однако по мере того, как растет наше знание других культур, нам будет все труднее отмахиваться от свидетельств, предоставляемых их историей. Взять историю арабо-мусульманской культуры. Это ведь то же сравнительное исследование, но не академического, кабинетного толка, а реализованное в реальном развитии культуры, которая постоянно проверяла столь хорошо развитый античностью теоретический инструментарий на соответствие собственным задачам. Результаты такого многовекового исследования, проведенного самой жизнью, нельзя сбрасывать со счетов. На мой взгляд, к ним следует отнестись со всей серьезностью, восприняв их как проблему, и поставить вопрос следующим образом: как мы можем переосмыслить универсализм так, чтобы подобные свидетельства не противоречили универсалистским установкам?
Это очень масштабная задача, и в «Логике смысла» — я надеюсь — я сделал какие-то первые шаги в этом направлении. Замечу, что в истории западной мысли была сформулирована позиция, хотя и не тождественная, но близкая к тому, о чем идет речь. Я имею в виду Шпенглера и его понятие «морфология культуры». С его точки зрения, все явления культуры, от материальных до духовных, от значительных до самых мелких, связаны между собой каким-то трудноуловимым единством, хотя не зависят друг от друга, а значит, как будто и не влияют одно на другое, как, например, форма денежного оборота и форма музыкального произведения. В исследованиях, посвященных различным сторонам арабо-мусульманской культуры, подобный взгляд высказывают нередко, правда, обычно без ссылок на самого Шпенглера. Это очень симптоматично, хотя мне позиция Шпенглера представляется не до конца выверенной, а понятие «морфология культуры» — самопротиворечивым.
И все же истина лежит где-то в этом направлении, и нам предстоит приложить серьезные усилия, чтобы ее отыскать. Выход из того кризиса, который универсализм переживает сегодня — в движении к какому-то новому синтезу универсального и индивидуального, неповторимого. Нам нужен новый универсализм, в котором общее и особенное будут соподчинены иначе, чем сегодня.
Страницы
:
1
::
2
::
3
::
4
::
5
::
6
::
7
::
8
::
9
::
10
::
11
|
